Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Уже 8 февраля 1916 года представитель французского командования в русской Ставке ген. П. По передал начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексееву письмо французского главнокомандующего ген. Ж. Жоффра с просьбой об оказании помощи. Ведь накануне, 7 февраля, 5-я германская армия кронпринца Вильгельма бросилась на Верден. К этому времени немцы значительно расширили фронт атаки по реке Маас, так как план захвата Вердена ускоренной атакой провалился, и обе стороны втянулись в кровопролитные изнуряющие бои на большом фронте вокруг Верденского укрепленного района. Положение французов под Верденом было критическим, но генерал Жоффр не терял уверенности в своих силах, поэтому главной его просьбой стояло не допустить перебросок германских войск с Восточного фронта под Верден, дабы не произошло перелома в пользу немцев.
Всего через три дня, 11-го числа, в русской Ставке прошло совещание высшего командного состава: кроме членов Ставки (Верховный Главнокомандующий, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего, генерал-квартирмейстер), в совещании приняли участие командующие всех фронтов, военный министр и Главный Полевой Интендант. На данном заседании ген. М.В. Алексеев довел до сведения присутствующих просьбу французского союзника и отметил, что русский план удара по Австро-Венгрии в направлении на Будапешт совместными действиями союзников из Галиции (русские) и от Салоник (англо-французы) был отвергнут французами. Причина – сохранявшееся с начала войны желание французского командования искать решения борьбы исключительно на фронтах, где стоят немцы. В этом случае – в Бельгии и Северной Франции.
Таким образом, союзники, отказавшиеся после провала Дарданелльской операции 1915 года от «стратегии непрямых действий», если пользоваться терминологией Б. Лиддел-Гарта, настаивали, чтобы и русские также наносили удары, прежде всего, по немцам. При этом вящее неравенство русских армий с германцами в технических средствах ведения борьбы и качестве войск и командования отвергалось англо-французами как несущественный фактор. В итоге совещание высказалось за скорейшее проведение операции армиями Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Генерал Алексеев также отметил, что, кроме русских, помочь французам под Верденом некому.
Дело в том, что англичане отказались помочь французам отвлекающим немецкие резервы наступлением на Сомме. Так что мало того, что германское командование теперь могло усилить свою 5-ю армию за счет ослабления пассивных участков фронта, но и за счет перебросок на Запад закаленных боями 1915 года ветеранов из России. Не оказав должной помощи русским в 1915 году (ни одна германская дивизия, вплоть до середины сентября, когда наступательные операции немцев увязли в белорусских болотах, не была переброшена на Запад), теперь французы вновь просили удержать на Востоке все те силы, что стояли там к началу нового года.
В свою очередь, русская Ставка по-прежнему охотно шла на поводу у союзников, непременно одобряя те решения, что принимались на межсоюзнических конференциях. Казалось бы, что совместное планирование должно соблюдать выгоды всех участников коалиции в той или иной степени. Но надо отметить, что, во-первых, эти решения всегда предусматривали приоритетность Западного (Французского) фронта перед всеми прочими. Это обстоятельство признавалось непререкаемым просто потому, что Западный фронт, с точки зрения лидеров коалиции, англо-французов, был главным.
Необходимо оговориться, что поскольку русские, бывшие в финансовой зависимости от союзников, также считали главным именно Западный фронт, то он и оставался таковым на протяжении всей войны. Ведь предоставление русской стороне кредитов для покупки вооружения шло под существенные проценты, хотя русская кровь во имя требований союзников предполагалась «бесплатной». Иными словами, и долги придется отдавать с процентами, и требования кредитора выполнять. С каждым годом войны эта зависимость усиливалась, так как союзники спешили связать Российскую империю, которая после победы естественным ходом дел становилась наиболее вероятным гегемоном в Европе, обязательствами, характерными для второразрядной державы.
В результате сложившейся системы взаимоотношений внутри Антанты русское Верховное Главнокомандование не умело настоять на переносе основных усилий коалиции на Восток, где противник был скован необходимостью действовать на огромном пространстве и где поэтому операции заведомо носили широкий размах и позволяли перейти к маневренной войне, в которой у Антанты, обладавшей большим человеческим ресурсом, было явное преимущество. Если в позиционной войне австро-германцы могли положиться на свое превосходство в технике, то в маневренной войне это сразу же утрачивалось, и единственным преимуществом коалиции Центральных держав становилось только качество командования.
Во-вторых, межсоюзные решения выполнялись самими западными союзниками лишь тогда и в той мере, когда им самим это было выгодно. В отличие от русских, выполнявших общекоалиционные обязательства, практически вне зависимости от собственной выгоды, согласно предварительно достигнутым договоренностям, англо-французы вовсе не отличались жертвенными порывами. Так, например, в середине 1915 года на первой англо-французской конференции, где присутствовали и русские представители, было предположено помочь русским, изнемогавшим под неприятельскими ударами в Польше и Галиции. Однако французский главнокомандующий ген. Ж. Жоффр просто принял это «к сведению». Лишь в конце сентября 1915 года, когда германское наступление на Востоке уже выдыхалось, французы сделали попытку предпринять наступательные операции в Шампани и Артуа. Такое положение создавалось потому, что французы и британцы давали русским то, чего у них не было: военную технику, промышленное оборудование, финансовые займы.
Пользуясь своим преимуществом использования ресурсов всей планеты, англо-французы умело рулили русской политикой и стратегией так, как это было выгодно им самим. Ни о каком бескорыстии речи быть, конечно, не может – война есть прекрасный бизнес, но здесь нельзя говорить даже и об элементарной честности. И дело даже не только в плохом отношении к России и ее монархии. Дело в геополитике и своекорыстных интересах капиталистов стран – мировых лидеров: точно так же союзники поступят и с Италией (что приведет к власти фашистский режим Б. Муссолини), а что касается выгод румын и поляков, то это можно объяснить только созданием «санитарного кордона» против Советской России (государства «кордона» должны были быть сильными).
Если сильно корить англичан все-таки нельзя, ибо в 1915 году они имели на материке только экспедиционные силы, развернув мощные сухопутные армии лишь к лету 1916 года, то французам понадобилось целых два месяца, считая с первых умоляющих просьб о помощи, чтобы оказать русским хотя бы минимальную выручку. Надо ли говорить, что никакие обязательства морального порядка не могли оказать влияния на генерала Жоффра и французское правительство? Что было бы с Францией, начни русские вторжение в Восточную Пруссию не в августе, а в октябре 1914 года? Где тогда остановились бы германские армии: на Марне или, быть может, на Луаре, а то и на франко-испанской границе? Теперь же, как и всегда, когда помощь требовалась западным союзникам, все было наоборот. Бесспорно, спасая союзника, русские спасали и себя. Но вот требовать от союзника аналогичных действий также было бы неплохо.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
