Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
– Глянь на меня! – снова прошипела я; казалось, что сама она уже больше ни повелевать, ни распоряжаться не сможет.
Ее синие, словно васильки, глаза расширились и уставились прямо в мои.
– Ты занята только собой, да и избалована донельзя, – прошептала я.
Теперь мне вовсе не было надобности повышать голос, потому как она могла слышать меня так же отчетливо, будто собственные свои мысли.
– Я не могу вспомнить ни одного доброго поступка, который ты совершила ради других. Зато я знаю все даже самые мелкие пакости, что ты натворила, так как ничего другого тебе не может взбрести в голову. Знаю, как тебе достался этот перстень! Знаю, как ты заставила Сасию отдать тебе свою шкатулку для рукоделия. Знаю, как ты наврала своим братцам про Мальте Дурачка, да так наврала, что они его отлупили! А что он тебе сделал, бегая за тобой по пятам только потому, что ему показалось, будто волосы у тебя краше не бывает? Ничего дурного он тебе не сделал, Силла. Ты наврала!
Ты такая дрянь, такая низкая, такая жалкая, что я просто задыхаюсь, глядя на тебя! Я все знаю, Силла. Я знаю тебя!
И я в самом деле знала про нее все. Усевшись ей на живот и шепча в ухо эти слова, я знала все, что она натворила. И хотя она орала, и лягалась, и барахталась подо мной, словно уж, высвободиться ей так и не удалось. Я заставила Силлу увидеть себя со стороны. И заставила ее стыдиться того, что она увидела.
Одна из девчонок попыталась было помочь ей или оттащить меня от Силлы. Но мне было достаточно лишь повернуть голову и глянуть на нее. И она отскочила как ошпаренная.
– Ты подлая, Силла! – чуть громче продолжала я. – И коли ты думаешь, будто хоть одна из здешних девчонок водится с тобой и терпит твои прихоти ради тебя самой, ты ошибаешься!
Я поднялась, а Силла осталась лежать на полу. Она все плакала и плакала не переставая, да так, будто я надавала ей тумаков.
– Да и вы все не намного лучше! – сказала я другим девчонкам. – Вы приходите сюда и играете в придворных дам Принцессы Силлы только из-за того, что боитесь ее или хотите что-нибудь от нее поиметь. Ну и играйте в свои дурацкие жалкие игры. С меня хватит!
Я обвела их взглядом, но увидела лишь мертво светящиеся глазницы фонариков. Моя злоба чуточку остыла. Ведь я вовсе не хотела, чтоб этим все кончилось. Но теперь не оставалось ничего другого, как убраться восвояси.
Но не успела я дойти до дверцы сарая, как она отворилась и вошел отец Силлы.
– Что вы тут делаете? – заорал он. – Силла, что случилось?
Силла не ответила. Она по-прежнему лежала на полу и только всхлипывала. Но тут мельник обнаружил, что перед ним стою я, и недолго раздумывал, кто во всем виноват.
– Ах ты, чертово отродье, что ты с ней сделала? Коли ты причинила хоть малейшее зло моей Силле, то…
– Я едва к ней притронулась…
Но не успела я даже договорить, как он отвесил мне такую оплеуху, что эхо отдалось во всем сарае.
– А таковским, как ты, и притрагиваться не надо, – прошипел он. – Выметайся домой к своей ведьме-мамашке и посмей только снова появиться… Пробуждающая ты Совесть или нет, получишь такую взбучку, что вовек не забудешь, пусть даже мне придется накинуть тебе мешок на голову, чтобы не видеть твоих глаз, и хорошенько отдубасить тебя!
Я едва держалась на ногах. Меня совершенно оглушила пощечина. Стуча зубами, я ощутила на языке вкус крови. Но я знала, что без толку молить о сострадании… И, выпрямившись, попыталась сделать вид, что все они мне безразличны: Силла, ее отец, Сасия да и все они вместе взятые.
И я, не оглядываясь, вышла в дождь и непогоду.
Немало времени отнял у меня обратный путь в эти полмили домой! А еще больше пришлось выждать, чтобы собраться с духом и войти в дом к матушке. Дело было не только в том, что мой зеленый шерстяной плащ, и кофта, и передник – все, что на мне, пропахли сывороткой и годились скорее на подстилку свиньям, чем в стирку. Я думала, что матушка не придет в восторг от того, что стряслось. И от того, что я натворила!
Вместе с тем я чувствовала себя до ужаса несчастной, безмерно, до глубины души несчастной и одинокой. У Давина были друзья. У Мелли были друзья – она почти всем и каждому казалась такой милашкой. Почему же у меня никогда не будет никого, кроме родственников?
Итак, моя вылазка завершилась в конюшне у Звездочки. Нечто чудесно утешительное заключалось в этом огромном теплом животном, которому было вовсе безразлично, что у тебя глаза Пробуждающей Совесть. Прижавшись запачканным лицом к мягкой, по-осеннему мохнатой конской шее, я постояла там самую-самую малость, пока на дворе сгущались сумерки.
Луч света блеснул в щелке меж ставнями, и дверь отворилась.
– Дина? – позвала меня мама. – Что ты делаешь здесь в темноте? – Она подняла масляную лампу, чтобы лучше видеть меня. – Что стряслось?
Лгать моей матери, само собой, бесполезно. Да и утаить правду, промолчав, тоже не так-то легко. Вот я и рассказала ей большую часть того, что произошло, а об остальном она и сама догадалась.
Когда я закончила свой рассказ, она немного постояла, глядя на меня. Она не отругала меня, вовсе нет! Она просто подождала, покуда я сама не пойму, что совершила ошибку. А потом кивнула.
– Это дар! – вымолвила она. – Но также сила и власть! Таким даром злоупотреблять нельзя. – Она что-то достала из кармана передника и протянула мне. – Вот, – сказала она. – Я все ждала, когда смогу отдать тебе это. По мне, так сейчас самое время…
То был амулет. Круглая оловянная пластинка, украшенная кружком белой эмали с синим кружком поменьше внутри. Амулет не отличался ни блеском, ни красотой, а цепочку заменял округлый черный кожаный шнурок. Однако я поняла, что это все равно означает нечто особое. Матушка всегда носила такой же, если не считать, что меньший кружок у нее вместо черного был синим.
– Зачем мне это?
– Затем, что отныне ты моя ученица.
– Твоя ученица?
– Да. Отныне я начинаю учить тебя, как пользоваться твоим даром, когда его следует применять, а когда нет.
– Да у меня вовсе нет ни малейшего желания пользоваться им. Для чего он? – Матушка вздохнула:
– Если кто-то что-то украл… или причинил зло другим людям… или убил кого-то, тогда посылают за Пробуждающей Совесть. Ведь есть на свете люди, совершающие злодеяния, не испытывая при этом стыда. А есть и такие, что могут скрыть угрызения совести в душе и найти целую кучу законных, как им кажется, оправданий, причем сами верят: они, дескать, в полном праве причинять зло другим. Но когда прихожу я… таиться больше невозможно… Тогда они не могут дольше скрывать, что натворили, ни от себя самих, ни от других… У большинства людей есть совесть. Ну а если доведется встретить – что редкость – кого-нибудь из тех, кто почти лишен совести, я уж озабочусь тем, чтоб он ее обрел. Потому как я владею даром, каковой достался и тебе. Дар этот совершенно необыкновенный!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
