Так или иначе, Лорна должна была мне помочь присматривать за Гэри, обеспечивая его дальнейшее продвижение. Нам удалось сразу распределить обязанности, за что я ей была благодарна, не желая надолго оставлять в одиночестве Алекса. Он несколько непредсказуем, не умеет общаться с людьми, кроме меня и Дэна. После нескольких взаимных реплик принимается полностью излагать свою собственную историю: «Я очень долго состоял в несчастливом браке. Изо всех сил старался. Не пойму, что такого плохого я сделал. То есть не говорите, будто она сама никогда не подумывала об уходе…» Не может остановиться, хоть нельзя не заметить выражение лиц собеседников, варьирующееся от сочувствия до скуки и до опасения, что он никогда не умолкнет. Мастер-класс в трех кратких актах. Поэтому, стараясь подходить к нему каждые пять минут, я чаще всего обнаруживала его одного у стойки бесплатного бара. В последнее время Алекс слишком много пьет.
— Ну, как ты? — спросила я в десятый раз.
— Отлично. Прекрасно провожу время. — Алекс выхлебнул остатки красного вина и потянулся за новым бокалом. Я невольно проследила глазами за его рукой, забеспокоившись, что он напьется и опозорит меня. — Всего второй, — объявил он, оправдываясь.
— Я и не возражаю… — начала я и прикусила язык, ибо было понятно, что возражаю. — Хочешь уйти? Ничего страшного, можешь идти, если хочешь.
— Нет. Правда. Только чуточку посиди, поговори со мной.
Я огляделась — Гэри, кажется, вдохновенно беседовал с известным театральным режиссером, питающим склонность к пикантному хулиганству, — и поэтому села.
— Расскажи, как прошел день, — попросил Алекс, всегда с удовольствием выслушивавший последние сплетни о наших клиентах. Чем хуже, тем лучше.
И я поведала, как Гэри бился в припадке из-за того, что продюсеры позабыли прислать ему цветы на счастье, не забыв, однако, про актрису, играющую его сестру, у которой всего три строчки текста.
— Тогда как у него сорок восемь строчек, — добавила я.
— Откуда ты знаешь? — рассмеялся Алекс.
— Гэри сам заставил меня сосчитать. Не знал, что в оригинальном варианте пьесы у его персонажа восемьдесят три строчки. Роль явно сократили, когда решили дать ее ему.
Алекс фыркнул, я дрогнула от удовольствия, видя, что удалось его развеселить.
— Ничего не заметил?
— Нет. Оригинала не читал. Фактически никогда пьес не читает. Подсчитывает строчки текста и проверяет, что персонаж не умер на пятой странице.
Алекс уже так смеялся, что я начала рассказывать, как Лорна пожаловалась Джошуа и Мелани, что ее рабочий стол меньше моего, а это несправедливо, так как она работает в агентстве «Мортимер и Шиди» дольше меня и поэтому имеет право на больший стол.
— Тогда я их измерила, — продолжала я. — Разница в дюйм. Всего в дюйм!
— Ты должна все измерить, составить перечень всего, что у нее больше, чем у тебя… — начал он, но его перебила сама Лорна, объявив, что, по мнению Мелани, Гэри должен ходить по всему залу и поэтому кто-нибудь должен вырвать его из лап коварного режиссера.
— Сама разве не можешь? — спрашиваю я. Разве не видно, что я разговариваю?
— С ног валюсь, — сообщила она, падая на диван.
Я рассерженно встала, пояснила Алексу:
— Вот, это Лорна! — и отошла в уверенности, что он постарается от нее отделаться, наслушавшись от меня жалоб и зная, что я ее на дух не выношу.
— Боже мой, умираю, ног под собой не чую, — слышен был позади меня стон, — туфли только вчера купила, и, хотя у меня шестой размер, в магазине был только пятый с половиной, ну, думаю, черт с ними, должны разноситься, сто лет будешь дожидаться шестого, а к тому времени они мне, может быть, разонравятся, не захочу их носить, в любом случае у меня нога узкая, порой шестой размер кажется великоватым…
Вы себе даже не представляете. В монологе ни одной точки. Ни на секунду не передохнула. Я оглянулась.
Алекс просто смотрел на нее, характерно задрав одну бровь и все запоминая, чтобы мы вместе потом посмеялись. Я улыбнулась и двинулась дальше.
Наконец, мы с Алексом отчалили в первом часу, завалились в такси и поехали к нам. Естественно, предполагалось, что он у нас останется. Алекс ненавидит новую квартиру, поэтому почти постоянно живет в нашей свободной комнате. Вдобавок, должно быть, он надеялся, что Дэн еще не спит, можно будет с ним выпить, заняться самобичеванием (пожалуй, тут уместно вспомнить, что он сильно тоскует по девочкам; не слишком ли я эгоистична?). Уже в такси Алекс начал вести себя странновато. Не знаю, возможно, мне просто показалось, что он слишком долго и пристально на меня смотрит, пока я равнодушно глядела в окно. А когда оглянулась, болезненно улыбнулся, что меня на мгновение встревожило.
Здесь надо повторить, что между мной и Алексом никогда, ни на долю секунды не пробегала трепетная искра. Ничего подобного. Даже когда мы с ним остались в снятом на все лето доме, а Дэн, поссорившись со мной после впервые прожитого вместе учебного года, вернулся на пару месяцев в родной город, где работал в юридической конторе своего отца, а Изабелл пришлось выполнять опрометчиво данное обещание отправиться с подружкой в тур по Европе. Два с половиной месяца мы жили одни — сексуально озабоченный двадцатилетний старичок и внезапно оставшаяся в одиночестве девятнадцатилетняя старушка с разбитым сердцем. И ничего. Насколько мне известно, ни один из нас не испытывал никаких побуждений. Ни на миг. Вообще никаких.
Алекс пользовался неизменной популярностью у девушек. Самоуверенность возрастала по мере сознания собственной привлекательности, хотя его внешность — стройный блондин, скорее хорошенький, чем красивый, — была не столько мужской, воспламененной тестостероном[2], сколько бесполой мальчишеской. Этакий безобидный ухажер девчонки-подростка, который за ней таскается как пришитый. Вдобавок он был невыносимо тщеславен, но настолько явно, что недостаток каким-то образом превращался в достоинство.
«Боже, как я великолепен», — говорил он, проходя мимо зеркала, но произносил это с такой нарочито выспренней интонацией, что любой его спутник смеялся. Все считали, что он сам глубоко в душе в это верит, только почему-то никто его не осуждал. Люди лишь закатывали глаза и вздыхали: Алекс есть Алекс. Его спасало остроумие. В присутствии Алекса творилось нечто невообразимое. С ним никогда не было скучно. Он всегда значился первым в списке приглашенных в любую компанию.
Его внешность фактически выдержала испытание временем. Он по-прежнему похож на мальчишку с огромными глазами, гладкой кожей (наверняка пользуется увлажняющими кремами, хотя почему бы и нет, на дворе, в конце концов, двадцать первый век), с густой гривой светлых волос. Просто я предпочитаю темно-землистые волосы Дэна.
Не поймите превратно, мы с Алексом обожаем друг друга. Всегда обожали. Если у нас с Дэном все общее — не только поверхностное вроде любимой музыки, занятий в выходные и в отпуске, но и чисто личное: ценности, политические пристрастия, вопросы воспитания детей, — то Алекс вечно меня смешит. Никогда никого не встречала забавнее. Он все превращает в шутку — ну, в данный момент не совсем, должно быть, уход из семьи отразился на его чувстве юмора. Помню, этим летом почти каждый день он затаскивал меня в местный магазин, где любой товар стоит фунт, набирал кучу упаковок и но одной предъявлял продавцу.
