Изабелл никогда не сомневалась, что это на всю жизнь. Алекс же — по крайней мере, как я всегда думала, — не мог поверить своему счастью. Подумать только, что его выбрала столь прекрасная, добрая, верная женщина! Может быть, она слишком его опекала, как мать, хотя он сам на это напрашивался. Ей нравилось о нем заботиться, ему нравилось, что она о нем заботится. Не было никаких признаков и намеков на что-то неладное. Она не успела свыкнуться с фактом, что их брак, возможно, не так идеален, как ей всегда казалось. Он просто распался — бум! Только что был, а теперь его нет.
Алексу тоже лучше не стало. Столкнувшись с новообретенной свободой, он не имеет понятия, что с ней делать, почти все время бродит по квартирке, жалея себя. В любой битве приходится выбирать ту или другую сторону, и поскольку он подолгу бывает у нас, то с самого начала считалось, будто мы на его стороне, хотя это меня не очень устраивает. Знаю, Алекс всегда был и навсегда останется лучшим другом Дэна, но я страшно разозлилась на него. Не только из-за Изабелл и девочек, а из-за всех нас, из-за нашей уютной маленькой компании. Он как бы отвернулся и сказал: «Извините, вы мне надоели до чертиков». Я себя чувствую преданной и обманутой.
Когда вслух задаюсь вопросом, как там Изабелл поживает, или прямо спрашиваю, что его подтолкнуло к такому крутому решению, он резко обрывает разговор. Только когда заговариваешь про близнецов, подхватывает тему. Скучает по ним, не представляет без них своей жизни, но разве из-за этого стоит сохранять неудачный брак? Я ни разу не выразила ему сочувствия. Он сам себе постель постелил.
Дэн любит близняшек не меньше, чем я. «Суррогатные» сестрички двух наших отпрысков — тринадцатилетней Зои и одиннадцатилетнего Уильяма — на протяжении всей своей жизни присутствуют в нашем повседневном существовании. Я спрашиваю, как Алекс мог с ними так поступить? Как мог так поступить не с кем-нибудь, а с Изабелл? Иногда задумываюсь, что скажет Дэн, если я настою на своем, приглашу к нам Изу, объявлю ему, что не хочу видеть Алекса, не могу простить. Согласится он или старая дружба все-таки победит? Это кажется несправедливым, но не в том дело. Дело в том, что Дэниел и Алекс вроде братьев.
И вот как Алекс ему отплатил.
Прежде чем он торжественно признался мне в любви, прежде чем произнес три слова, которые все навсегда изменили, вечер начался вполне приятно.
Я взяла его в качестве «второго лица», упомянутого в пригласительном билете, на премьеру клиентского спектакля. Я говорю «клиентского» так, будто у меня есть клиенты — актеры и драматурги, которые ловят каждое мое слово, ожидая ценного для карьеры совета. Нет. Советуют мои боссы, а я — ассистентка, ставшая полноценным сотрудником театрально-литературного агентства недавно, когда Уильям перешел в среднюю школу. Боссы — Джошуа и Мелани — значатся на дверной табличке как «Мортимер и Шиди». В целом они представляют сорок с чем-то актеров и «персон», улыбающиеся физиономии которых пялятся на меня со стен в приемной, где стоит мой стол, а также горстку авторов с разной степенью компетентности и успеха. Я люблю свою работу. В университете занималась драмой, несколько лет после выпуска называла себя актрисой, несмотря на тот факт, что получала деньги только в ресторанах, подрабатывая официанткой, и на теле-распродажах. Однажды играла Корделию в постановке «Короля Лира», которую в течение шести недель возили по Дальнему Востоку. Это был мой звездный момент. В остальном я просто сидела в ожидании телефонных звонков, которых так и не было. По правде сказать, забеременев Зоей, я поторопилась с этим покончить. Стала домашней наседкой и ни на секунду не пожалела. Потом, когда вновь набралась храбрости вернуться к работе, обнаружила, что мне гораздо приятней стоять, так сказать, по ту сторону камеры. Не то чтобы когда-нибудь я в самом деле стояла перед камерой, но вы меня понимаете. Я не несу реальной ответственности, и меня это вполне устраивает. Не хочу ее нести. В основном принимаю и передаю сообщения, назначаю время встреч и прослушиваний, делаю фотокопии рукописей и сводок с кастингов. Но до сих пор влюблена в мир зрелищ, где с каждым телефонным звонком открываются волнующие возможности. Предложения поработать на телевидении, приглашения на прослушивания для спектаклей, первые разведывательные вопросы театральных компаний по поводу прав на пьесу кого-нибудь из наших авторов… Честно сказать, большинство наших клиентов зарабатывает не слишком много. Очень немногие поют, танцуют, преуспевают в местных музыкальных кругах. Двое стали дикторами. Горстка актеров пробуется почти каждую неделю, время от времени получая роль с текстом, например «второго банковского служащего» или «ограбленной женщины» в каком-нибудь сериале. Почти все наши писатели все еще ждут находки Святого Грааля, то есть высокооплачиваемой работы на телевидении, изо всех сил трудясь над шедеврами, которые когда-нибудь, возможно, прочтут два-три человека.
Имеются у нас и «звезды». Крохотная элита, которая умудрилась сделать успешную, прибыльную, долговременную карьеру и которую еще не переманили крупные агентства. С нами часто такое случается — выкармливаешь кого-нибудь, веришь в него, когда никто больше не верит, а он при первом дуновении славы бежит в Ай-си-эм. И даже открыточку с благодарностью не пришлет.
Нынешняя премьера связана с успешной историей до сих пор верного нам Гэри Макферсона, бывшего участника мыльных опер, который стал крупной фигурой, благодаря громкому сексуальному скандалу с участием наркотиков класса А и несовершеннолетних девочек. Ярко освещенный средствами массовой информации, Гэри получил роль брата ловеласа в римейке фарса тридцатых годов, который после стремительных провинциальных гастролей довольно неожиданно попал на ограниченный срок в пять недель на сцену театра на Шафтсбери-авеню в лондонском Уэст-Энде. Фактически спектаклем заткнули дыру в репертуаре, внезапно возникшую в связи с задержкой постановки нового произведения Эндрю Ллойда Уэббера[1]. Естественно, приглашая на просмотр специалистов по кастингу и критиков, мы об этом не упоминали. Просто говорили, что Гэри долго ждал выступления в Уэст-Энде и нам очень хотелось бы видеть их в театре.
Дэниел, на протяжении многих лет слишком часто вынужденный посещать подобные мероприятия, в последнюю минуту сослался на вымышленную головную боль. Просить Изабелл найти для близнецов сиделку поздно, и Дэн предложил мне взять с собой Алекса. Я подумала: мысль хорошая, пусть слегка развлечется. Страшно видеть дорогого тебе человека в подобном упадке, даже если он сам навлек беду на свою голову, о чем напомнил критический голосок в подсознании.
Вечером меня ожидали не одни удовольствия. На банкете после премьеры в мансарде под крышей клуба «Сенчури» мне было поручено следить, чтоб Гэри подошел и представился каждому, кто может в не слишком отдаленном будущем предложить ему работу. Планом предусматривалось, что эти обязанности разделит со мной другая наша ассистентка, Лорна. Я уже упоминала о Лорне? Когда я сказала, что люблю свою работу, вы не уловили дальнейшего но? Я люблю свою работу, но… Это самое но и есть эта самая Лорна. Я люблю свою работу, но не хочу сидеть в одной комнате с Лорной. Не скажу, что она стерва, просто… надоедливая. Раздражает. С ума сводит, бесит. Без умолку болтает. Буквально ни на секунду не умолкает. Тараторит ни о чем. Мало что меня так заводит, как люди, которые не понимают, когда надо заткнуться. Которые в каждый свободный момент описывают свой путь на работу, свой вчерашний потешный облом у Моррисона, излагают свой взгляд на ограничение кредита. Если честно, то можно назвать ее стервой. Возможно, она и есть стерва. Фактически время от времени она и впрямь обращается со мной как стерва. Но об этом дальше.
