Не переставая говорить, журналистка рылась в своей сумочке, откуда в конце концов извлекла дорожную карту. Она частично развернула ее и положила себе на колени. Некоторые населенные пункты были обведены красным карандашом, рестораны или поставщиков продуктов обозначали черные фломастерные крестики, и целый пучок дорог был выделен желтым флуоресцентным маркером.
— По правде сказать, мне надо прояснить все это, — добавила Лора. — Быть может, Маргарет, вы могли бы помочь нам прикинуть, сколько это займет времени? А то я немного запуталась…
Пако откусил кусок пирога и взял карту, чтобы взглянуть на нее.
— По-моему, — сказал он с набитым ртом, — надо удвоить количество времени на каждую поездку… Ты хоть видела, сколько тут поворотов? А все эти узкие проселочные дороги? Всего неделя, чтобы собрать такую кучу материала — это попахивает каторгой.
— Знаю, — согласилась журналистка, — но у нас нет выбора.
— Просто у тебя глаза завидущие — хватаешь больше, чем можешь съесть.
— Вынуждена согласиться, поскольку слышу это от тебя, — улыбнулась Лора. — Ты ведь у нас в этом деле настоящий эксперт!
— Вы не знакомы со здешними краями? — удивилась мадам Ватсон.
— Я главным образом бывала в Сарла и немного поездила по Черному Перигору[3]. Насчет остального — пока только собираюсь открыть это для себя… Впрочем, у меня есть кое-какие знакомые совсем неподалеку отсюда. Завтра собираюсь повидаться с Тетушкой Адель… Думаю, вы ее тоже знаете. Не терпится отведать ее стряпню…
Маргарет побледнела. Казалось, что ее внезапно округлившиеся голубые глаза поглотили пол лица.
— Но Адель умерла, мадам… в прошлом месяце…
Чашка Лоры застыла в воздухе. Приоткрыв рот, она держала ее задрожавшими пальцами, не смея поставить на блюдце. Пако не осмеливался проглотить свой последний кусок кекса и медленно жевал из опасения нарушить ошеломленное молчание, вдруг надолго воцарившееся в гостиной. В конце концов Маргарет Ватсон первой подала голос, робко спросив:
— Так вы не знали?
3
Стол с завтраком был накрыт у окна во всю стену, выходившего на облицованный камнем водоем, в котором отражалась старая облетевшая плакучая ива. Джеймс Ватсон проверил, чтобы все было безупречно и на своих местах: бруйяда — местная яичница-болтушка, домашний мармелад, чай «Эрл Грей», некрепкий кофе, поджаренные тосты с большим куском сливочного масла, сиреневый фарфоровый сервиз и белые вышитые салфетки… Пока его супруга хлопотала на кухне, он пригласил обоих своих постояльцев к столу. Лора исподтишка за ним наблюдала. В этом персонаже, будто сошедшем с гравюры Викторианской эпохи, ее забавляло все: его точные и размеренные жесты, пурпурный атласный жилет и синий галстук в желтый горошек под коричневым твидовым пиджаком, начищенные до блеска ботинки со шнурками, густая белая шевелюра с небольшой, похожей на тонзуру лысиной на макушке, ухоженные усы с подкрученными кверху кончиками — можно было подумать, будто он явился сюда прямиком из какого-нибудь романа Конан Дойла.
Когда в дверях возникла порозовевшая мадам Ватсон с корзиночкой маленьких, еще теплых бриошей, взгляд Пако заблистал.
— Несколько «батских булочек»[4]? — бросила она, поблескивая глазами.
Фотограф не заставил себя долго упрашивать, схватил ту, что лежала на самом верху пирамидки, и тотчас же впился в нее зубами. Лора вполголоса объяснила ему, что будет лучше разрезать ее и намазать внутри конфитюром. Мадам Ватсон одобрительно кивнула и тоже взяла одну, чтобы подать пример. Разрезая булочку, она пояснила, что этот рецепт достался ей от матери, а та унаследовала его от своей, и что он в чистых традициях домохозяек Бата. Ватсоны были родом из этого города, точнее, термального курорта, расположенного примерно в двухстах километрах от Лондона, на северо-востоке графства Сомерсет.
Джеймс раньше занимался медициной, служил врачом в гериатрическом отделении больницы, а Маргарет посвятила почти всю свою жизнь воспитанию их троих сыновей. Свой семейный отдых они по большей части проводили в этом чуть глуховатом уголке Перигора, здесь же и решили обосноваться, уйдя на покой. Бодро миновав шестидесятилетний рубеж, они чувствовали в себе еще достаточно сил, чтобы устроить гостевой дом с меблированными комнатами на старой водяной мельнице. Она так обветшала, что ни у кого из местных не хватило духу взяться за нее, а они всего за два года превратили «Ивовую мельницу» в очаровательную гавань спокойствия, весьма оцененную парочками, которые искали романтического приключения на выходные.
— Мне знакомы батские булочки, но таких вкусных я еще никогда не пробовала! — пришла в восторг Лора. — Если вам это не в тягость, я охотно запишу рецепт.
— No problem, тут нет никакого секрета, — сообщила явно польщенная мадам Ватсон. — Рецепт восходит непосредственно к Салли Ланн[5], которая и придумала его в семнадцатом веке, в 1689 году, если уж быть совсем точной.
Беседа протекала в любезном тоне, как и принято среди воспитанных людей. Никто не упоминал ни прямо, ни вскользь о трагической кончине Тетушки Адель. Ватсоны, регулярно отвечая на вопросы Лоры, говорили о многочисленных работах, осуществленных ими на мельнице, о своей прошлой жизни, проведенной на берегу Эйвона, а Пако тем временем изучал дорожную карту, инспектировал свою фототехнику и проверял, достаточно ли заряжены батареи, чтобы хватило на весь день. Перед самым отъездом Маргарет сунула ему в рюкзак пару батских булочек, завернутых в алюминиевую фольгу.
Накануне вечером они решили незамедлительно наведаться в «Харчевню Тетушки Адель», чтобы лично принести соболезнования ее внучатой племяннице Аделине, которая вот уже два года как возглавляла заведение, ни на йоту не изменив его дух. Сознавая, что никогда не сможет сравниться в мастерстве со своей бабушкой, Аделина буквально следовала всем ее рецептам и делала все возможное, чтобы поддерживать репутацию ресторана. В свои тридцать два года она была матерью двоих сыновей и по-прежнему жила в деревне Сен-Леон, в современном кубическом и бездушном доме, чахлый садик которого оживлял лишь красно-желтый пластиковый козырек над воротами да собачья конура, где дремал барбос неопределенной породы. После довольно унылой жизни, наполненной столь же унылой работой за гроши в Сарла (она занималась там уборкой в домах и гладила), взять в свои руки ресторан под добрым покровительством двоюродной бабушки стало для молодой женщины нежданной удачей. С тех пор она каждый день моталась в Эсперак, на переделанную в ресторан ферму, чтобы воздать там почести настоящей перигорской кухне.
