Через задний ход Виола вышла из дома. Она сказала Бригитте, что хочет еще поплавать перед ужином, но предприняла все, чтобы тетка снова не втянула ее в дискуссию о Христиане. А это было бы весьма опасно, узнай Бригитта, какое место выбрала ее племянница для купания.
Виола скинула сандалеты и босиком по песку пошла к морю, ощущая под ногами знакомое тепло. Она ступила на кромку воды. Слабые волны мягко коснулись ее щиколоток. Впереди широко простиралась открытая бухта. Море сияло бирюзой. Высокие, поросшие пиниями горы защищали бухту. Виола увидела, как слева вдалеке от нее с горы полетел дельтаплан. Мощный трос соединял его с моторной лодкой, слышалось ее ритмичное рычание.
Откуда-то со стороны отелей послышался детский смех. И больно резанул Виолу. Христиан всегда хотел детей, лучше всего — с полдюжины. Это она упросила его подождать с увеличением семейства. Хотя бы до тех пор, пока их книжный магазинчик не начнет давать стабильную прибыль. Она почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Если бы она тогда хоть осталась беременной! Сейчас у нее был бы их ребенок — как память о ее вечной любви.
Виола решительно пошла в воду. С каждым шагом она теперь все ближе и ближе к Христиану.
Никос устроился на кровати, лег на бок и начал наблюдать, как раздевается женщина. Она делала это неторопливо, с улыбкой. А ее взгляд не отрывался от его лица. Манящими движениями она расстегивала пуговицы своей пижамной курточки, одну за другой. Как в замедленной съемке, курточка заскользила с ее плеч. Он чуть не задохнулся, когда увидел ее груди. Упругие, с темными ореолами вокруг жестких торчащих сосков. Как же хотелось до них дотронуться! Но Никос знал, что, сдерживая себя, он продлит удовольствие. И опять задохнулся, когда на пол упали ее пижамные брючки. Он пожирал глазами ее мягко-округлую попку. Ее тело без одежды — прекраснейшее произведение искусства, и им он мог сейчас восхищаться вволю.
— Ты прекрасна, — выдохнул он.
С чувственной улыбкой на губах она приблизилась. Подошла так близко, что ее голые округлости почти касались его. Он почувствовал ее дыхание на своей коже. Оно вызвало у него блаженную дрожь. Во рту пересохло. Ванилью запахло сильнее, когда она склонилась к нему, чтобы поцеловать его губы. Он взял в руку ее груди и принялся нежно гладить их.
— Потрогай меня. Всюду.
Говоря это, она начала сама исследовать его тело. Языком обводила его соски, сначала один, потом второй. Губами нарисовала дорожку поцелуев к его пупку. Скользнула ниже, целовала и гладила его бедра.
— Можно? — спросила она, глядя на него расширенными, переполненными страстью глазами.
Никос кивнул, говорить он был не в состоянии. Когда она коснулась кончиком языка самой чувствительной части его тела, от возбуждения у него пропал голос. Он громко застонал, целиком отдаваясь ощущениям. Всем своим длинным телом она мягко прижала его к кровати. Вновь вся заскользила по нему, очень медленно. Почти змеясь. Помедлила какой-то момент. Потом уселась на него верхом и задвигала бедрами. Ритмично и мощно. И все сильнее разжигала его желание. Обеими руками он потянул ее на себя, вдавился. И больше себя не сдерживал. Когда к нему вернулось сознание, он открыл глаза. И с ужасом воскликнул:
— Ты рыжая!
Сон оборвался. Сердце стучало как бешеное. Никос любил женщин. И любил секс. Но он терпеть не мог рыжих. Никогда по доброй воле он не ляжет в постель с женщиной, у которой рыжие волосы. Откуда у него к ним такая неприязнь? Всерьез он об этом не задумывался. Вполне достаточно, что рыжая женщина для него не существует. Даже если она эффектна.
Никос посмотрел на небо. Здесь, на яхте, он обычно не пользовался часами, а развлекался, определяя время по солнцу. Во всяком случае, пытался. Сейчас он проспал, должно быть, около двух часов. Ощущения в желудке без стеснения напоминали, что он не ел уже давно. Он встал и потянулся. Бездумно посмотрел на море.
И чуть не вскрикнул. На волнах покачивалась женщина. Лицом вниз. Руки раскинуты в разные стороны. Никаких признаков, что она жива…
Никос ни секунды не медлил. Прыгнул в воду и поплыл энергичным кролем. Через несколько гребков он протянул к ней руку, чтобы подхватить под мышки. Его рука случайно коснулась ее груди. Женщина резко вскинула голову, забила руками по воде и, панически вскрикнув, с головой ушла под воду.
— Успокойтесь, я вам помогу, не нужно бояться, — по-гречески сказал он, когда она вынырнула.
Женщина его не поняла, а продолжала отбиваться. Ее кулак проехался ему по уху. Неожиданно оказалось очень больно.
— Прекратите махать руками! Против меня у вас нет шансов! — произнес он по-английски.
Похоже, что на сей раз она его поняла. Но вместо того чтобы успокоиться, продолжала отбиваться еще более ожесточенно.
— Я не хочу умирать! — с отчаянием выкрикнула она по-немецки.
— Проклятие, да успокоитесь вы или нет? — Никос легко перешел на немецкий.
Так они оба пойдут ко дну, если ему не удастся ее утихомирить! Он, стараясь ее ухватить, выкинул руку и случайно врезал тонущей по челюсти кулаком. Ее глаза закрылись мгновенно. Без всякого сопротивления она ушла под воду…
Конечно же, профессиональным спасателем Никос не был, но соображал он достаточно, чтобы поднырнуть и обхватить ее руками сзади. Со своим грузом он поплыл обратно к яхте, и тут вдруг ему почудилось: он откуда-то знает эту женщину. Но он сразу эту мысль прогнал. Нет, это невозможно. У нее длинные рыжие волосы.
И все же…
Виола тихонько застонала, медленно приходя в себя. Ртом она чувствовала чьи-то мягкие теплые губы, от них в нее вливается живое дыхание. Ей невероятно хорошо…
— Христиан… — Она обхватила за шею склонившегося над ней мужчину. Это их последний поцелуй…
Она с необычайной силой прижала его к себе, привычно приоткрыла губы и ласково просунула кончик языка в его рот. И почувствовала, как ее любимый почему-то, отстраняясь, напрягся в ее объятиях. Она не унималась, и только тогда его губы ответили ей. Виола прильнула к нему, и ее руки побежали по его телу — живот, ниже… Может быть, еще не поздно выманить у Христиана последний подарок на прощание?
Ребенок поможет ей пережить его смерть.
Смерть?
Что-то тут не так. Плохо соображая, она раскрыла глаза. Сначала Виола очень смутно различила мужское лицо. Она поморгала. Рот, глаза, нос пазлами собрались в очень выразительное лицо. Но это не Христиан!
Над ней, стоя на коленях, склонился незнакомый мужчина. Темные вьющиеся волосы взлохмачены, подбородок явно несколько дней скучает по бритве. Тот, кто напал на нее в море! Виола сделала судорожную попытку сесть, но не смогла.
— Что вы сделали со мной?! Вы меня похитили?
Она прижалась к борту судна и только тут увидела, что человек из моря был абсолютно голым. В чем мать родила.
— С чего вы взяли, что я вас похитил? Да я на пушечный выстрел не приближаюсь к рыжим!
