Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Человек с голубыми глазами и густыми черными бровями посмотрел на Марианну так, словно понял. Он стащил через голову тельняшку и стал ее выжимать.
Его взгляд упал на родимое пятно на левой груди Марианны, обнажившейся под расстегнутым платьем. Он удивленно поднял брови. Марианна в панике стянула платье на горле. Безобразное родимое пятно, на удивление яркое, в форме языков пламени, она всю жизнь скрывала под наглухо застегнутыми блузами и платьями с высоким воротом. Она никогда не купалась при дневном свете, только по ночам, когда никто ее не видел. Ее мать называла это родимое пятно ведьмовской печатью, а Лотар — чертовой нашлепкой; он никогда не прикасался к нему и неизменно закрывал глаза, ненадолго приходя к ней в постель.
Потом Марианна заметила, что платье у нее высоко задралось и ноги голые. Она остервенело принялась дергать насквозь промокший подол и одновременно застегивать пуговицы на груди.
Она оттолкнула протянутую руку своего спасителя, который хотел было ей помочь, и поспешно встала. Разгладила отяжелевшее от воды, обвисшее платье. От волос ее пахло тиной. Пошатываясь, она двинулась к парапету набережной.
Слишком низко. Слишком низко, отсюда не броситься, а если и бросишься, разве что сломаешь руку или ногу, но останешься в живых.
— Мадам! — громко позвал ее спаситель и попытался схватить за локоть. Она вновь оттолкнула его руку и набросилась на него, норовя ударить по лицу, по плечам, по зажмуренным глазам, но упорно не попадая. Потом она все-таки дотянулась до своей жертвы. Он отшатнулся, не сходя с места. Со стороны могло показаться, что это ссора любовников, драма, исполненная непроизвольного комизма.
— Это была моя смерть! — выкрикивала она, в ярости пиная его ногами. — Моя, и только моя, никто не имел права ею распоряжаться, а вы ее у меня отняли!
— Мадам! — опять взмолился он и обеими руками обхватил Марианну.
Он не выпускал ее, пока она не перестала пинать его ногами и, лишившись сил, не прижалась к его обнаженному плечу. Жесткими, как наждак, пальцами он отвел волосы с ее лица. От него пахло давно не мытым телом и Сеной, а еще яблоками с нагретой солнцем деревянной полки.
Он стал укачивать ее в объятиях, нежно-нежно, как никто еще никогда ее не баюкал.
Марианна заплакала. Она укрылась от мира в объятиях незнакомца, он все прижимал ее к себе и укачивал, а она все рыдала и рыдала, оплакивая свою жизнь и свою несостоявшуюся смерть.
— Mais non. Non. — Незнакомец слегка отстранил ее от себя, поднял за подбородок ее голову и сказал: — Venez avec moi. Venez. On y va. Allez[1].
Он потянул ее за собой. Марианна ощущала бесконечную усталость, булыжники мостовой впивались в ее голые ступни. Спаситель не отпускал ее, а повел наверх, на мост Пон-Нёф.
Когда они ступили на мост, он свистом вспугнул двоих клошаров, склонившихся над женскими туфлями и мужскими ботинками, причем ботинками от разных пар; один клошар прижимал к груди плащ Марианны, другой, в засаленной шерстяной шапочке, попробовал на зуб кольцо и скривился.
Поравнявшись с приятелями, незнакомец шикнул. Клошар, что был повыше ростом, выудил откуда-то мобильный телефон. Тот, что поменьше, с опаской протянул Марианне кольцо.
Тут Марианну охватила дрожь, волнами озноба расходящаяся по всему телу из живота.
Она выбила кольцо у клошара из руки и кинулась к ограждению, но не успела на него залезть: все трое бросились ей наперерез и удержали ее силой. В их глазах Марианна читала только сострадание и страх, как бы не пришлось отвечать понапрасну за то, в чем они невиновны.
«А ну отпустите!» — крикнула она, но ни один не послушался.
Она нехотя опустилась на скамью, высокий клошар укутал ее своим толстым пальто, маленький почесал голову под шапкой и, когда спаситель Марианны буркнул что-то, стал на колени и принялся рукавом куртки вытирать ее мокрые ступни.
Незнакомец кому-то позвонил. Клошары уселись рядом с Марианной на скамью. Она попыталась прокусить себе вены на запястьях, и тогда они схватили ее за руки. Один наклонился и положил кольцо в лодочку ее ладони.
Она недоуменно уставилась на матовый золотистый ободок. Она проносила его сорок один год. И только однажды чуть было его не сняла. В сороковую годовщину свадьбы. Она специально выгладила к этому дню платье в серый цветочек и, собрав волосы в элегантный удлиненный узел, сделала прическу, которую подсмотрела в модном журнале. Журнал был не новый, трехмесячной давности, она нашла его в контейнере с макулатурой. А еще она чуть-чуть подушилась туалетной водой «Шанель» из пробника, прилагавшегося к тому же самому выброшенному на помойку журналу; запах был цветочный, и Марианна пожалела, что у нее нет красной косынки.
Потом она открыла бутылку шампанского и стала дожидаться мужа.
— С чего это ты так вырядилась? — едва завидев ее, недовольно проворчал Лотар.
Она повернулась перед ним, чтобы показать новую прическу и платье, а потом протянула ему бокал шампанского.
— За нас, — сказала она, — за сороковую годовщину нашей свадьбы.
Он отпил глоток, заглянул ей за спину и заметил на кафельном столике бутылку.
— Шампанское? А что, без него нельзя было обойтись? Ты хоть знаешь, сколько оно стоит?
— Но сегодня же годовщина нашей свадьбы…
— Это не повод сорить деньгами. Моими деньгами, сама-то ты не зарабатываешь…
Она тогда не заплакала. Она никогда не плакала при Лотаре, только под душем, где он не мог увидеть.
Его деньгами. А ведь она могла бы работать и сама…
И ведь когда-то она работала, много и тяжело. Сначала на ферме матери в Вендланде, потом ассистенткой при бабушке-акушерке и наконец экономкой, пока не вышла за Лотара и тот не запретил ей вести хозяйство у чужих людей; пусть занимается его домом. Она была для него уборщицей, кухаркой, садовницей, супругой, женушкой, «точкой опоры», как он любил выражаться. А еще она преданно ухаживала за матерью на протяжении двадцати лет, вплоть до своего сорок второго дня рождения. До тех пор Марианна выходила из дому только в магазин, пешком, потому что Лотар запрещал ей брать его машину, а ее мать день за днем мочилась в постель. Сама она не могла дойти до туалета, но Марианну ругать могла, еще как, день за днем, и Лотар все чаще ночевал в казарме и развлекался в одиночестве, а из отпуска посылал «женушке» открытки и неизменно передавал привет «маменьке».
Марианна разжала пальцы и выпустила кольцо.
В это мгновение Марианна услышала сирену, закрыла глаза и не открывала, пока пронзительный вой, неумолимо приближавшийся откуда-то из городского чрева, не стих где-то совсем рядом с ней.
Клошары отпрянули от синего мигающего света, а когда к Марианне кинулись двое санитаров и маленькая докторша с чемоданчиком, человек в тельняшке выступил вперед, показал на нее, потом на Сену и снова постучал себя пальцем по лбу.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
