Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
— Бедный ребенок! Бедный ребенок!
Наконец, выбившись из сил, плачущий, полуослепший от солнца, Принц сдался. Он сбавил темп, протащился какое-то время следом за стариком, но потом бросил и это, рухнул на землю и долго плакал. Наплакавшись, он замер с опущенной головой и вдруг начал произносить какие-то фразы, как будто пробуя их на слух или стараясь увериться, что не забудет.
— Не понимаю, о чем это он говорит. Мои глаза видят прекрасно.
Он повторил это снова, прибавил слышанное, наверно, где-нибудь в коридорах Дворца:
— Он маньяк, одержимый.
Потом попробовал сказать проще:
— Я Принц. А он — лжет.
Он поднялся на четвереньки и потом — во весь рост. С полузакрытыми глазами брел по тени и повторял, словно заучивая урок: «Он лжет. Он лжет. Он лжет».
И тут на него налетел вихрь юбок, и сразу обрушился ливень слов, причитаний. Две няньки, коричневая и черная, набросились на него, подхватили и понесли, на ходу орошая слезами, ругая и заклиная, увещевая и душа ласками. Они пронесли его на руках до Дворца и только там наконец опустили на землю, обняли и расцеловали, почистили юбочку и снова стали душить в пахучих и потных, по-матерински щедрых, могучих руках. Они говорили, что он озорник: зачем он притворился, что спит, когда они отлучились на одну минуточку — взглянуть на Бога? Они, причитая, рассказывали, как всюду искали его, объясняли, что он не должен проговориться, охали, что он очень недобр к своим нянюшкам, у которых всего-то одна забота — чтоб он был счастлив. Держа за руки, они провели его к боковым воротам Дворца, ввели во внутренние покои, быстро переодели и приготовили для церемонии, не прекращая стрекотать о жутких опасностях, связанных с крокодилами, речными чудовищами, львами, шакалами и мерзкими стариками. Но он, похоже, не слышал их слов. Не обращая на нянюшек никакого внимания, бормотал снова и снова:
— Он лжет.
Когда с одеванием было покончено, они по внутренним переходам дошли до двора, расположенного перед Дворцом, позади Главных Ворот. Хотя это был день, когда Бог доказывал, что он Бог, двор был пуст. Но снаружи перед воротами толпа из жителей долины заполнила все пространство, и две шеренги чернокожих солдат, вооруженных массивными копьями и щитами, с трудом сдерживали ее, оставляя посередине свободный проход. Шум толпы смолк при звуке сигнала, оповещавшего о начале Божественного бега. Все уже насмотрелись на все вокруг, включая Прелестную-Как-Цветок, стоявшую во главе свиты придворных дам на выстроенном перед воротами помосте. Всем надоело смотреть на проход меж шеренгами стражей и дальше, на тянущуюся вдоль утесов тропу, по которой вернется Бог. Флейты молчали, Прелестная-Как-Цветок была эффектна, но неподвижна, Бог не показывался, всем очень хотелось увидеть что-нибудь новое, и Принц удовлетворил это желание. Он появился на ступеньках, ведущих от внутреннего двора, и стоял между двух толстых нянек и толстых, покрытых росписью колонн. Его плиссированная юбочка была безукоризненно чистой, а золотые пряжки на сандалиях сияли. Кроме того, сияло и ожерелье, охватывавшее тоненькую шею и потом плавно переходившее в оплечье, и надетые на запястья браслеты. Локон же был так расчесан, разглажен и умащен, что выглядел завитком черного дерева. На губах Принца застыла легкая придворная улыбка, которая превратилась в улыбку явного удовольствия, когда женщины из толпы стали громко выкрикивать, как он мил и хорош. Перед помостом он чуть помедлил, искоса посмотрел на четко вырисовывающееся на фоне опахал лицо Прелестной-Как-Цветок, потом подобающим жестом приложил руку к колену. Нянюшки помогли ему взобраться на помост, и он, помаргивая, встал там. Прелестная-Как-Цветок изящно и гибко к нему наклонилась. Ее улыбка дышала любовью, а жест, которым она коснулась его щеки, был бесконечно мягок и женствен.
— Ты плакал, бедная крошка?
Принц молча уставился на сандалии.
Шум толпы вдруг усилился. Принц поднял глаза, а Прелестная-Как-Цветок, шагнув к краю помоста, увлекла его за собой. Держа в руках пальмовые ветви, молниеносным движением переданные им откуда-то сзади, они смотрели туда же, куда смотрела и вся толпа: в дальний конец тропы.
Там, выше по течению, на самом краю видимости, в реку вдавалась каменная коса. На ней стояло длинное и низкое строение, а возле него, только что вывернув из-за угла, двигалась крошечная фигурка. Чуть погодя возле первой фигурки возникла вторая. Они были едва различимы; вибрация раскаленного воздуха причудливо искажала движения и делала фигуры силуэтами, ежесекундно меняющими форму, а временами как бы и вовсе растворяющимися. Внезапно по какому-то сигналу толпа по обе стороны дороги разом преобразилась — превратилась в заросли, шпалеры, рощи пальмовых ветвей, как бы колеблемых несильным ровным ветром. Одновременно взвизгнули флейты.
Будь жив! Здрав! Могуч!
Первый из двух бегущих был не Бог. Это был худощавый юноша, Лжец, который не только бежал вдоль тропы, но поминутно возвращался, кружил возле Бога, рьяно жестикулировал, молил. Он был в поту, но казался неутомимым, не замолкал ни на миг. А за ним бежал Бог, Муж Царственной Жены, уже достигшей Вечной Жизни, Царственный Бык, Сокол, Повелитель Верхних Земель. Он бежал медленно и «точил нож» с энергией, в которой явственно проглядывало отчаяние. Его кожа не только блестела от пота, но была просто мокрой, и юбка липла все время к бедрам. Он наконец приблизился настолько, что все оптические эффекты дрожания земли и солнечной ряби уже не мешали отчетливо видеть его. Белый головной убор потерял форму и сполз на брови, но Бог уже не пытался поправить его ни крюком, ни ручкой цепа. Даже шлейф, казалось, не выдержал испытания и подрагивал, словно хвост умирающего животного. В какой-то миг бегущего занесло в сторону.
— Нет, нет! — отчаянно выкрикнул Лжец.
Восклицания толпы, как и лицо бегущего, выражали отчаяние.
— Наш Патриарх! — кричала толпа. — Патриарх!
Даже солдаты не могли оставаться спокойными. В общем порыве помочь — ломали линию, поворачивались к бегущему. Принц вдруг увидел, как знакомая фигура с палкой протиснулась между солдатами к самой тропе. Слепец стоял, подняв лицо вверх и выставив вперед палку. Тяжело топоча, Бог бежал по проходу, и толпа сразу смыкалась за ним. Слепец, надрываясь, выкрикивал что-то, но голос полностью заглушался. Следы, которые Бог оставлял на песке, были неровными, ломаными. Его колени подкашивались, рот приоткрылся сильнее, чем прежде, глаза не видели ничего: он падал. Зацепившись за палку Слепца, он сразу же уронил без сил руки; ноги совсем отказались служить. Таращась невидящими глазами, он рухнул на палку, перевернулся через себя и затих. Белый матерчатый головной убор откатился в сторону.
И вот тут, в сразу же наступившей тишине, стал слышен наконец голос Слепца:
— Принц слепнет, Бог! Твой сын слепнет!
В полном отчаянии Принц потянулся вверх к Прелестной-Как-Цветок, которая стояла, по-прежнему улыбаясь. Дернув ее за одежду, он выкрикнул свой урок:
— Он лжет!
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16
