Со стороны отца помогали блистательная тетя Валли и ее богатый муж Отто Варнхаген. Исходя из сведений, приведенных в книге Марии Рива, тетя Валли довольно быстро появляется в жизни семьи Дитрих, и при этом отмечается, что именно благодаря ей весной 1906 года удалось заказать и сделать у придворного фотографа серию семейных фотопортретов Луи, Жозефины, Лизель и Лены. Та самая фотография, где Марлен запечатлена во всей своей детской красоте, как раз из этой серии. На самом деле полное имя тети Валли — Валеска, а ее девичья фамилия — фон Лош, и была она сестрой не Луи Дитриха, а Эдуарда фон Лоша. В любом случае, истории было угодно, чтобы тетя Валли подарила в 1912 году Лене на Пасху красивую тетрадь для ведения дневника и записи мыслей. В дальнейшем к ней прибавились другие тетради, все они сейчас хранятся в коллекции Марлен Дитрих в Фонде «Германская кинематека» в Берлине. С тех пор Лена, можно сказать, систематически обдумывала, какой она хотела бы видеть себя в будущем, и, в частности, размышляла о любви, при этом она не считала, что следует растворяться в чувствах другого человека, забывая о себе. В начале 1914 года она стала внимательно прислушиваться к звучанию каждого слога своего двойного имени — имени раскаявшейся грешницы Марии Магдалины. Она переставляла слоги, манипулировала ими, сливая их вместе, и наконец создала себе псевдоним Марлен.
Несколько месяцев спустя, в 1915 году, немецкий солдат Ганс Ляйп, родившийся в 1893 году, сочинит перед тем, как отправиться на русский фронт, стихотворение, посвященное молодой женщине. Он напишет, что стоит на часах возле казарм под фонарем и прощается со своей любимой. Юноша сохранит ее образ в своем сердце вместе с надеждой вновь встретиться с ней на том же месте. Ее имя повторяется в конце каждой строфы: это Лили Марлен (Lili Marleen).
Стихотворение «Лили Марлен» было опубликовано в сборнике в 1937 году. В следующем году 24-летний, но уже известный своими песнями и музыкой к фильмам композитор Норберт Шульце, чья официальная карьера закончилась с падением нацизма, положил это стихотворение на музыку. Песню исполнила и записала Лале Андерсен. Но песня не понравилась Геббельсу как «упадническая и депрессивная». Тем не менее в августе 1941 года по просьбе солдат вермахта ее начинают передавать по радио для Африканского корпуса. После этого «Лили Марлен» получила мировую известность. Она понравилась союзным войскам в Северной Африке, перехватывавшим передачи немецкого радио. В 1944 году Томми Коннор перевел песню на английский язык и ее исполнили Анна Шелтон и Вера Линн.
Марлен Дитрих, приехавшая в апреле 1944 года в Марокко в звании капитана армии США, подхватила песню, но внесла свои изменения и в первую очередь в орфографию имени героини. Она пела свою «Лили Марлен» (Lili Marlene) весь последний год войны и с 1953 по 1975 год включала ее в сольные концерты. Эта новая интерпретация, отождествление имени героини песни с именем исполнительницы — гимн самой себе, который соперничал и даже почти затмил гимн, прозвучавший в «Голубом ангеле»: «Я с головы до пят полна жизни».
Не исключено, что это не совсем совпадение и выбор имени Марлен вместо имени Лена — не случайность, особенно если принять во внимание тот факт, что в наиболее успешном из всех фильмов Штернберга, где снималась Дитрих («Шанхайский экспресс»), вышедшем на экраны Нью-Йорка в 1932 году, ее героиню зовут Магдален по прозвищу Лили Шанхай.
В двенадцатилетнем возрасте Лена, переименовавшая себя в Марлен (как и сестра, после второго замужества матери она носила фамилию фон Лош), училась играть на лютне, а потом на скрипке. Она исступленно предавалась занятиям музыкой вплоть до 1920-х годов. С началом войны Жозефина переехала в Дессау. В 1917 году Марлен поступила в лицей. Там играла на скрипке в школьном оркестре. На фотографии того года она в костюме пирата, размахивая своим инструментом, стоит во главе школьных товарищей, переодетых цыганами и бьющих в бубны. Она все чаще флиртовала с мальчиками и, с каждым днем смелея, задавала себе вопрос, до каких пор она может оставаться благоразумной. Но в еще большей степени ее привлекали женщины, и она по-настоящему за ними ухаживала, как, например, за некоей графиней Герсдорф, а особенно — за Хенни Портен, первой значительной звездой в германском кинематографе[2].
Цветы, пылкие письма и чуть ли не серенады под окнами, естественно, воспринимались Хенни Портен как мимолетный восторг девочки-подростка. Однако Марлен навсегда сохранила в себе юношескую пылкость и восторг. Так, например, в 1950-х годах она точно так же благоговела и поклонялась своему новому кумиру Эдит Пиаф, будучи уже сама кумиром. Но в ее случае сотворить себе кумира и сотворить из себя кумира — потребность, продиктованная честолюбием, и то и другое существовало параллельно, не мешая друг другу.
Весной 1918 года Марлен заболела. Диагноз — сердечная слабость, в качестве лечения ей предписали принимать серные ванны. Вероятнее всего, это была депрессия. За три дня до подписания перемирия, 9 ноября 1918 года, в день отречения от престола Вильгельма II она, согласно документам, обнародованным Марией Рива, делает в своем дневнике следующую запись:
«Почему мне довелось жить в это чудовищное время? Мне бы так хотелось, чтобы моя молодость была счастливой, но вот как получилось на самом деле!.. О, если бы я была хоть чуточку счастлива, мне было бы легче переносить все это!»
Война закончилась в тот момент, когда семья после смерти Эдуарда вернулась в Берлин. Мать Жозефины умерла в январе 1919 года, оставив дочери наследство, которое быстро растаяло из-за инфляции и трудностей экономического характера в новой Веймарской республике. В искусстве же, наоборот, — это был период расцвета авангарда, который угас с приходом к власти Адольфа Гитлера. Одновременно более свободными стали нравы, и это, без сомнения, одна из причин, по которой Жозефина решила отправить лихую младшую дочь в Веймар.
Приехав в октябре 1919 года в город Гёте и Шиллера, Марлен провела два года в пансионе некоей фрау Арнольди, куда Жозефина приезжала каждые три недели, чтобы помыть дочери голову, словно это был некий ритуал покаяния и очищения, — подчеркивает Марлен в своих «Воспоминаниях». Она записалась в Высшую музыкальную школу и брала частные уроки по классу скрипки у преподавателя из Швейцарии Роберта Райтца, который и лишил ее невинности на диване, довольно гнусно, не вызвав у нее никаких эмоций. Много позже подробные рассказы Марлен об этой не оправдавшей ее надежд дефлорации, а также о других веймарских приключениях и злоключениях с представителями обоих полов вдохновят, так сказать, на вольности ее друга Билли Уайлдера, у которого она снялась в фильме «Зарубежный роман» (1948). И все же ее дневниковые записи той поры свидетельствуют не столько о проказах, сколько о печали и чувстве одиночества. Она много читала, изучала Канта («Его законы были моими законами, я знала их наизусть»), с восторгом открывала для себя Рильке. На протяжении всей карьеры она никогда не относилась к кинематографу с тем почтением и восхищением, которое внушала ей литература и в первую очередь немецкая поэзия. Глубокие нежные чувства, прочное единство взглядов свяжут Марлен с такими писателями, как Эрих Мария Ремарк, Эрнест Хемингуэй, Ноль Ковар, Жан Конто.
