Мама плачет. На колени Ей упал цветок. Солнце нежит взгляд и листья, Золотит незримой кистью Каждый лепесток. — Только там, за домом, тени.
Марина Цветаева, 1909 В декабре 1911 года Ася Цветаева по примеру старшей сестры уехала со своим женихом Борисом Трухачевым в длительное заграничное путешествие. Тайное, разумеется. В разных поездах, чтобы родители ни о чем не догадались. Под предлогом лечения. На самом деле Ася была беременна. Варшава, Женева, Монако, Монте-Карло, Ницца… Чудесные европейские места. Наслаждение свободой, молодостью, любовью… Вдалеке от осуждавших их взрослых, делавших все, чтобы не дать Асе и Борису соединиться. А может, им было виднее? Они не думали о том, что ждет их впереди. Юные, праздные, беззаботные…
Весной на Французской Ривьере, куда Гала приехала из швейцарского санатория, состоялась неожиданная встреча гимназических подруг. Одна из них еще оставалась девчонкой, другая уже ждала ребенка и была одета как взрослая дама. «Был весенний день, — вспоминала Ася. — Мы обе страшно обрадовались! Галя была в матроске… выглядела длинным подростком. Движеньем наших насмешек над нарядами подруг в зиму тринадцатилетия в гимназии Потоцкой она тыкала смуглым длинным пальчиком в мою шляпу и в мое манто и, подымая густые брови над узкими карими китайскими глазами, давилась смехом. Я была ей „Аська“, девчонка, играющая в „даму“, и веселью не было конца!»
Подруги взахлеб вспоминали, перебивая друг друга, всякую всячину: Никитскую улицу, весну четыре года назад, косхалву, вербу, «тещин язык», и «Американского жителя», и те карамели, «прозрачные», без которых не проходили их московские встречи… Гала нужно было купить шляпу, и они с Асей отправились в магазин, где Гала приняли за Асину дочь! Они едва не упали от неудержимого приступа смеха. «Дочь» выбрала широкополую светлую шляпу с несколькими цветочными веточками, и подруги продолжили свой веселый путь меж пальм и садов…
Гала навсегда уехала из России в 1916 году. А жизнь Аси сложилась так, что она осталась одна с сыном Андрюшей в голодной послереволюционной Москве. Ее приютили… мать и отчим Гала в своей бывшей квартире в Трубниковском переулке, превращенной в коммуналку. Им удалось чудом отстоять кабинет Димитрия Ильича с колоннами, одну из комнат по коридору и маленькую комнатку. Шел 1921 год. Отопление не действовало, электричество не горело, но, к счастью, в комнатке Аси была печка. Но из сломанного окна, заткнутого бумагой, картоном, тряпками, сильно дуло, и Андрюша часто простужался. Сам Димитрий Ильич и Антонина Петровна лишь временами наезжали в Москву — они устроились работать под Москвой, в Марфино, где и обосновались. Они давно уже не были мужем и женой и сохраняли по отношению друг к другу лишь иронию…
«Нас навещает Антонина Петровна, мать Гали, постаревшая и худая, — вспоминала Анастасия Цветаева, — приносит Андрюше немножко хлеба, репку или морковки. Она рассказывает мне о Гале, ее муже, их вилле в Париже, об их дочке Сесиль (ей шесть лет) — темноглазая, круглолицая, с огромным бантом в темных волосах, с огромным мячиком или с гигантским плюшевым медведем; от фотографий веет щегольским аппаратом».
Казалось, что Гала и Ася никогда больше не увидят друг друга. Но судьба подарила им еще одну встречу, последнюю, в Париже в 1927 году. Ася выехала в Италию по приглашению Максима Горького, гостила у него в Сорренто, и ей представилась возможность побывать в Париже и увидеться с сестрой Мариной. Тоже в последний раз… Гала встретила подругу на одном из отдаленных парижских вокзалов. Они не виделись около двенадцати лет, но сразу узнали друг друга. Косы Гала сменились пушистыми подвитыми волосами, ширившими ее узкое лицо. Но голос и глаза остались прежними. Те же узкие, чуть китайские, с длиннейшими ресницами. Смеясь и задумываясь, Ася слушала рассказ Гала об их весьма необычайном браке с Полем Элюаром. Она рассказывала, что несколько лет назад муж неожиданно уехал без нее на Таити и она жила в Париже одна, а затем поехала к нему. Теперь они по-прежнему вместе. Их отношения сложные, но расставаться они не собирались — по словам Гала, они вросли друг в друга. (Всего через два года окажется, что это не так…)
«Я слушаю, смотрю вокруг — их комнаты похожи на музей: Элюар — страстный коллекционер редкостей, — вспоминала Цветаева. — Остались в памяти деревянные и каменные скульптуры: идолы, божки, статуэтка Будды да прозрачная, как хрусталь, лошадка. Я вживаюсь в эту незнакомую, через Галю уже близкую жизнь, которую я, так случайно встретив, правом двадцатилетней дружбы, завтра, может быть, навсегда покину, стараюсь понять новую, когда-то знакомую Галину жизнь. Элюар — через Галю уже родной: я о нем столько и так давно слышала, и он не может обмануть моих ожиданий».
