Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Пойдём, покажешь, – кивнул темник.
Тангутские лучники на стенах оживились, увидев приближение монгольского военачальника со свитой. Свистнула стрела – и, не долетев двадцати шагов до Субэдэя, вонзилась в деревянный щит.
Китаец всхлипнул и спрятался за здоровенным нукером из охраны темника.
В ответ резко хлопнула тетива самострела: тяжёлое копьё с гудением разрезало горячий воздух и угодило как раз между зубцами из обожжённого кирпича, настигнув дерзкого стрелка.
Жуткий хруст пробитой грудной клетки был слышен даже здесь; защитники города засуетились, захлёбываясь бессильной руганью.
– Прямо в дырку, – довольно заметил монгольский десятник. И грубо уточнил, в какую именно.
Голые по пояс здоровяки принялись вновь натягивать тетиву станкового самострела, блестя от пота.
– Отличный выстрел, – одобрительно сказал Субэдэй-багатур.
Бойцы неторопливо вставали. Кивали уважительно, однако без страха – как равные равному, но более опытному и достойному.
– Долго нам тут ещё бездельничать, дарга? – спросил десятник. – Ещё немного, и моя жена забудет, как я пахну, а её заветная норка зарастёт паутиной.
Монголы заржали. Темник улыбнулся:
– Разве может паутина остановить такого багатура? Это же не тангутские стены.
– Да я уже и на эту чёртову крепость готов бросаться с тем самым копьём, которое не столь длинное, зато всегда при мне.
Субэдэй не выдержал, расхохотался. Хлопнул десятника по плечу:
– Ну, с такими бойцами и небо штурмовать не страшно. Не то что глиняные стены Чжунсина. С завтрашнего дня начнём настоящий обстрел, а там и на приступ.
Воины загудели одобрительно:
– Давно пора, а то надоело торчать тут подобно остроге из спины тайменя.
– Я так разжирел от безделья, что, пожалуй, сломаю хребет своему мерину, когда вздумаю залезть в седло.
– Интересно, чем питаются эти тангутские собаки? Полгода осады.
– Да свои же трупы жрут, не иначе.
Десятник спросил темника:
– Здоров ли наш Тэмуджин, властитель всей земли от моря до моря? Давно не видел, как он покидает свой шатёр, не слышал мудрых речей.
Субэдэй вдруг помрачнел. Ответил не сразу:
– У Великого много дел, кроме возни с этой кучей тангутского дерьма. Гонцы спешат к нему с известиями со всех концов необъятной страны, приносящей немало забот.
– Конечно, – легко согласился десятник, – как увидишь его, нойон, передай, что воины восхищаются им. Он преодолел столько невзгод, познал плен и предательство, но железной волей достиг высоты Неба, необъятности Океана и стал равным самому Тенгри. Я-то двадцать лет скачу рядом с его конём, ещё на кереитов ходил. Славная была драка.
Субэдэй кивнул и пошёл, погружённый в невесёлые думы. Китаец пытался схватить темника за рукав халата и что-то сказать, но верный нукер грубо оттолкнул начальника осадных машин:
– Разговор с тобой закончен, чужеземец. Иди, занимайся своими делами. Разве не видишь, что полководец озабочен иными мыслями?
Темнику помогли подняться в седло: скрюченные от подагры ноги слушались плохо.
Тридцать лет длится поход, и не видно ему конца. Как нет конца у Вселенной…
Или – есть?
* * *
Походный шатёр Чингисхана белел на вершине большого холма, в десяти полётах стрелы от стен осаждённой вражеской столицы; вокруг – юрты жён, свиты и лейб-гвардии – хишигтэна.
Всегда на посту отборные бойцы личной охраны: турхауды – днём, кебтеулы – ночью. В покрытых чёрным лаком стальных доспехах, на вороных скакунах – словно демоны тьмы, беспощадны они к замышляющим недоброе против Великого. И ответ держат только перед ханом: ни нойоны, ни темники, ни земные владыки, ни небесные боги им не указ.
Но Субэдэя встретили уважительно: сам начальник стражи придержал повод коня. Наклонил голову, качнув перьями шлема китайской работы:
– Хан ждёт тебя, нойон. Дважды спрашивал.
Опираясь на плечо нукера, Субэдэй-багатур похромал к шатру. Турхауд не торопил, шёл чуть позади.
Темник остановился передохнуть. Вновь увидел в небе тёмный силуэт. Пошутил:
– Этот орёл не из твоих ли багатуров? В чёрном, как ты. И тоже смотрит беспрерывно, глаз не сомкнёт.
Начальник стражи поглядел в небо. Непривычная улыбка исказила лицо: будто могильный камень треснул. Хотел что-то сказать, но помешал шум: к ним шли два воина-гвардейца, таща что-то похожее на кучу тряпья.
Подошли, бросили под ноги.
– Вот, поймали у коновязи.
Куча зашевелилась и превратилась в человечка: сам маленький, лицо изуродовано шрамами, будто кто-то пробовал остроту ножа на человеческой коже. Рот разрезан; рана стянута грубыми стежками. К ветхой одежде пришита всякая дрянь: белые мышиные косточки, высохшие змеиные шкурки, какие-то скрюченные веточки… Пахло от человечка странно, смесью болота и пчелиной борти, и глаза его оказались светло-жёлтыми, как липовый мёд, почти белыми.
– У коновязи?! – начальник стражи схватился за меч. – Как этот огрызок пробрался сквозь два кольца охраны? Отвечай, нохой утэгэн! Или сейчас сожрёшь собственную печень.
Чужак испуганно залепетал на непонятном языке, растягивая гласные.
– Отвечай по-человечески, – пнул турхауд несчастного, – а не тявкай, подобно суке с перебитой спиной.
– Дарга, я немного знаю этот язык, – сказал один из стражников, – я жил на севере. На нём говорят таёжные бродяги, колдуны.
– Ну, и что он лопочет? Спроси, как он оказался так близко от ханского шатра и, главное, зачем?
Стражник, морщась, вслушался в непрерывный поток малознакомых слов. Пожал плечами:
– Какая-то ерунда. Полз, говорит, дождевым червём между корней степных трав, порхал стрекозой и извивался угрём на речных перекатах, чтобы достичь хана и сказать ему важное.
Начальник стражи содрал с колдуна странную шапку (вроде бы из рыбьей кожи), отшвырнул её. Схватил за спутанные седые волосы, легко развернул человечка к себе спиной и приставил к горлу блеснувшее лезвие:
– Скажи, что сейчас я отпилю ему башку так же быстро, как срезаю ветку тальника, если он не прекратит врать про дождевых червей.
Человечек вновь заговорил, торопясь и брызгая слюной.
Стражник покачал головой:
– Бредит. Говорит, большая солёная вода высохнет до самого дна, и все попытки наполнить кувшин будут тщетными. Кровь зальёт тайгу до вершин столетних кедров, если послушные людям безрогие олени не вернутся в родные места.
– Обожрался таёжных грибов с пятнистыми шапками, – решил турхауд, – и достоин смерти.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
