– Могу себе представить, – пробормотала Саманта.
Он сделал небольшую паузу и затем продолжил свое хождение.
– И вот, на прошлой неделе мы потеряли бедную вдову Хоукинс. Она, казалось, была крепче и быстрее остальных. Прежде чем в ярости нас покинуть, она порекомендовала Беквиту нанять не медсестру, а смотрителя из зоопарка, поскольку его хозяина надо держать в клетке.
Саманта была почти рада, что он не может видеть, как подергиваются ее губы.
– Так что, мисс Викершем, мне не нужна никакая помощь, особенно ваша. И вы можете сбежать обратно в свою классную комнату, или детскую, или где вы там работали. Нет никакой необходимости и дальше тратить впустую ваше драгоценное время. Или мое.
– Но милорд! – запротестовал Беквит. – Едва ли необходимо быть таким грубым к этой молодой особе.
– Молодая особа? Ха! – Граф выбросил вперед руку, едва не обезглавив фикус в горшке, который выглядел так, будто его не поливали по меньшей мере лет десять. – Я по ее голосу могу сказать, что она – резкое и нелюбезное существо без унции женственной мягкости. Если вы хотели нанять для меня кого–то, то вам, вероятно, надо было взять одну с Флит–стрит, она удовлетворила бы меня намного больше. Мне не нужна медсестра! Мне нужна хорошая…
– Милорд! – воскликнула миссис Филпот.
Ее хозяин, может, и был слепым, но он не был глухим. Мольба шокированной женщины подействовала на него сильнее, чем удар, и заставила умолкнуть. С тенью шарма, который, должно быть, когда–то был его второй натурой, он повернулся на каблуках и поклонился креслу с подголовником, которое стояло слева Саманты.
– Прошу простить меня за ребяческую вспышку, мисс. Я уверен, что вас ждет более удачный день. И более удачная жизнь.
Сориентировавшись с направлением входной двери, он двинулся вперед, не желая ни отказываться от широких шагов, ни искать дорогу на ощупь. Он, возможно, и достиг бы своей цели, если бы его колено не врезалось в угол низкого столика из красного дерева с такой силой, что Саманта с сочувствием вздрогнула. Бормоча проклятья, он с такой силой пнул столик, что тот пролетел через всю комнату и ударился об стену. Ему потребовалось три попытки, чтобы найти ручку двери, сделанную из слоновой кости, но в результате все же удалось захлопнуть за собой дверь с выразительным грохотом.
По мере того, как он уходил в глубину дома, звуки ударов и проклятий постепенно стихали.
Миссис Филпот осторожно закрыла французское окно, затем вернулась к столику для чая и налила себя чашечку. Она присела на край дивана, словно сама была в доме гостьей, и со звяканьем поставила чашку на блюдце.
Мистер Беквит тяжело опустился около нее. Вытащив накрахмаленный носовой платок из кармана жилета, он вытер со лба пот и бросил на Саманту извиняющийся взгляд.
– Боюсь, что мы должны извиниться перед вами, мисс Викершем. Мы были с вами недостаточно любезны.
Саманта опустилась в кресло с подголовником и сложила руки на коленях, с удивлением обнаружив, что сама тоже дрожит. Благодарная возможности спрятать лицо в полумраке, она сказала:
– Похоже, что граф – не такой уж доброжелательный инвалид, как вы писали в своем объявлении.
– Он не в себе, с тех пор, как вернулся с того ужасного сражения. Если бы вы только знали его до того, как… – миссис Филпот сглотнула, ее серые глаза заблестели от слез.
Беквит дал ей свой носовой платок.
– Лавиния права. Он был настоящим джентльменом, истинным принцем среди других мужчин. Временами я боюсь, что удар, который ослепил его, возможно, повредил также и его разум.
– Или, по крайней мере, его манеры, – сухо заметила Саманта. – А его остроумие, кажется, почти совсем не пострадало.
Домоправительница высморкалась.
– Он всегда был таким умным мальчиком. Даже слишком, когда дело касалось сарказма или вычислений. Я редко видела его без книги в руке. Когда он был маленьким, мне все время приходилось уносить его свечу на время сна из боязни, что он утащит книгу в постель и случайно подожжет одеяла.
Саманта в шоке осознала, что сейчас он лишен даже этого удовольствия. Трудно было даже представить себе, какой стала его жизнь без утешения, которое могли обеспечить книги.
Беквит кивнул, его глаза затуманились от воспоминаний о лучших временах.
– Он всегда был гордостью и радостью своих родителей. Когда он принял то нелепое решение присоединиться к Королевскому флоту, его мать и сестры бились в истерике и умоляли его не уезжать, а его отец, маркиз, угрожал отречься от него. Но когда пришло время ему уходить в плаванье, они собрались на пристани, благословляли его и махали ему вслед.
Саманта затеребила подкладку своей перчатки.
– Это довольно необычно для дворянина, особенно для первенца, делать военно–морскую карьеру, ведь верно? Я думала, что армия привлекает богатых и титулованных, а Королевский флот – убежище бедных и честолюбивых.
– Он никогда не объяснял свой выбор, – прервала ее миссис Филпот. – Он только сказал, что должен следовать за своим сердцем, куда бы оно его ни привело. Он отказался покупать себе офицерское звание, как делало большинство мужчин, настаивая, что хочет получить его только своими собственными заслугами. Когда стало известно, что на борту – Виктории- его повысили до лейтенанта, его мать плакала от радости, а отец был так горд, что едва не сорвал пуговицы на своем жилете.
– Виктория[2], – пробормотала Саманта. Название судна, оказалось, было пророческим. С помощью подчиненных ей кораблей – Виктория- разбила флот Наполеона в Трафальгаре, разрушив мечту императора о контроле над морем. Но стоимость победы была высока. Адмирал Нельсон выиграл сражение, но потерял жизнь, как и многие из молодых людей, которые так отважно сражались вместе с ним.
Они полностью отдали свой долг, но Габриэль Ферчайлд будет платить по счетам всю оставшуюся жизнь.
Она почувствовала, как в ней поднимается волна гнева.
– Если семья была так предана ему, то где они сейчас?
– Путешествуют за границей.
– Живут в лондонской резиденции.
Слуги сказали это в унисон и затем обменялись робкими взглядами. Миссис Филпот вздохнула.
– Граф провел большую часть своей юности в Ферчайлд–Парке. Из всех поместий его отца это всегда было для него самым любимым. Конечно, у него есть свой собственный дом в Лондоне, но, отдавая дань тяжести его ранения, родные решили, что ему будет легче выздоравливать в доме его детства, вдали от любопытных глаз общества.
– Легче для кого? Для него? Или для них?
Беквит отвел взгляд.
– В их защиту можно сказать, что в последний раз, когда они приезжали, он практически выгнал их из поместья. В какой–то момент я даже испугался, что он сейчас прикажет спустить на них собак.
