Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Вот на танцульках в университете и встретил её. Влюбился сразу. И она – сразу и без памяти. Пел ей песни ночами напролёт, сам себе подыгрывая на гитаре.
Расписались. Дали нам семейное общежитие. Зажили семейной жизнью. С периодическими моими загулами. Запоями. Родился Лёшка.
Это на полгода держало меня в узде. А потом – «друзья-однополчане»! Оказался я вляпамшись в гнилое дело. Пьяная драка с поножовщиной. Резал не я. Но «друзья-однополчане» дружно вешали всех собак на меня. Повезло – следак оказался человеком чести. Не сел я. Но за сто первый километр выписали.
Так и оказались мы в этом Мухосранске у родственников жены. С работой тогда сложности не было. Оба устроились на завод. Она в бухгалтерию, я в литейку. Потом кузня, термичка. Горячий стаж зарабатывал. Но так и не набрал нужных десяти «горячих» лет. Спасибо Меченому и его перестройке.
Остепенился. Квартиру получили. Дочь родилась.
А потом жизнь пошла кувырком. Перестройка. Кооперация. Рэкет. С параллельным параличом всей прежней жизни. Заводы не встали, но зарплату платить не стали.
Я тогда нырнул в этот омут мутной воды с головой. На всю жизнь. Сначала чтобы прокормить семью, а потом увлёкся. Благо дело шло. Люди меня боялись и уважали. За мной шли. Научился я разбираться в людях, армия научила психологии коллективов. Ну, а выжить помогала та же боевая выучка.
Затянуло, закрутило, опутало тысячей лесок обязательств, дел, долгов, связей. Хозяином хотел стать. А стал бандитом. Бизнесменом. Золотая цепь, бита, кастет. «Мерседес», потом «бэха», потом «крузак». Сейчас – «Нива». Хороший итог.
Война, смерть сына, отчуждение жены и дочери. Запой. Друзья, что вытаскивали из него. Бизнес. Окна-двери-пилорамы. Цеха и заводики. Офисы и склады. Магазины и автомастерские. Коробки, накладные, договоры. И – пустота в душе.
Дочь. Из прелестного ангелочка превратилась в оторванную мегеру. Прожигательницу жизни. «Папань, денег дай!» вместо «здравствуй!».
Сам виноват. Бизнес делал. Сыну в голову вталкивал пьяный бред про героическое «заречье». От дочки откупался подарками, потом просто деньгами. Внимания семье не уделял. Бизнес делал. Азартно. «Сделать их всех!»
Сделал. Теперь сиди и вой волком! За бездумно потраченные годы.
Опять вспомнился Олег. Слышу его голос. Как предчувствие смерти. Как предупреждение. Накануне смертных испытаний всегда он вспоминается, говорит мне что-то, неразборчиво. Мобилизует. Накануне перестрелок и покушений в девяностые, в Чечне…
– Не в этот раз, Олежек! В этот раз мне не отвертеться. Иду к тебе!
Мир стал стремительно сворачиваться в трубу калейдоскопа, мрак обступал меня.
– Вот так, Олежка! Потерялся я где-то по жизни. Мечтали мы быть героями, а стал я всеми ненавидимым отщепенцем. Изгоем. Убийцей и бандитом. Жена ненавидит, дочь убивает, сын с укором смотрел в последнюю минуту свою. Вот с таким багажом прибежал я к финишу.
Сердце замерло. Гулко бухнуло. В глазах – темнота смертной ночи.
– Да и не пустят меня к тебе. Грехи тяжкие не пустят. Ты-то не успел нагрешить, а я… По самое не могу! Наступил в каждый катях, какой был. И ничего не изменить, ничего не исправить!
Холод залил грудь, побежал по телу. Я почувствовал, как с губ срывается последний вздох морозом.
Часть 1
Облучение
Интересно, это рай? Или ад? Или, как там предбанник меж этих станций называется – чистилище?
Судя по светящемуся ореолу этого дедульки, не ад. Хотя… Но рогов-то нет!
Дед улыбнулся.
Странный дед. Борода, седая копна волос. А зубы – все. Белые и не сточенные. И кожа гладкая, как попа младенца. Он как раз наклонился к самому моему лицу.
А где я? А что он делает? А почему я ни сказать ничего не могу, ни пошевелиться?
Очень странный дед. Зачем-то разглядывает помповик того тюленя, сожителя моей дочери, которому я брюхо вскрыл.
Качает головой. Сожаление на лице. Он мои мысли слышит? Не жалей меня, дед! Наворочал – расплачусь!
Отпускает помповик, а ружьё повисает в воздухе. Мы в невесомости?
А дед меж тем с интересом разглядывает мой нож. Хороший нож, дед! Ездил я на Урал, по делам. Там умельцы живут, что занимаются бесперспективным бизнесом – по старинным технологиям льют булат, куют клинки. В век автоматического оружия и крылатых ракет с ядерными боеголовками. Но люди настолько поглощены своим делом, что завидно стало. Пообщался с ними. Как бальзам на душу пролился. Уважаю людей, увлечённых своим делом. Купил понравившийся клинок, не торгуясь. За названную цену. Так вот их отблагодарил за их «ненормальность». В нашем, сошедшем с ума мире быть настоящим человеком, мужиком, творцом! Да, нож замечательный. Но это просто нож. Просто нож.
А дед – порезался! Вот ничего себе! Вместо крови у него – как расплавленная сталь! Белесо-желтоватая тягучая жидкость пролилась на клинок. Дед задумчиво размазывает светящееся жидкое золото по полосе клинка, так же задумчиво втирает в ствол помповика. От этих манипуляций металл начинает тускло светиться.
Закончив, дед водрузил нож и ружьё на меня, улыбнулся, подмигнул и легонько хлопнул меня светящейся порезанной рукой по лбу. Нестерпимо зажгло, будто и правда расплавленная сталь попала на кожу.
И всё пропало. Опять темнота.
– Спеши, тебя ждут! – прогрохотало в голове.
Глава 1
В голове ещё грохочет. Открываю глаза. Свет слепит и режет глаза электросваркой. Закрыл глаза рукой. Сел.
Сел! Я, гля, живой!
Или нет?
Грохот в ушах стал тише, будто крики какие-то.
Осторожно выглядываю сквозь пальцы. Вроде терпимо.
Лес. Я в лесу. Но вместо молодого хвойника – смешанный лес. Только больной какой-то. Кривые стволы в наростах, перекрученные ветки, чахлые листья.
Крики. Нет, не послышалось. И грохот какой-то. Будто кто-то влез в кухонную посуду и крушит кастрюли и сковородки. Азартно так, с огоньком и звоном. И крики знакомые – драка!
– Санёк, спасай! Мамонт! – слышу я.
Меня как током пробило! Ощутил себя уже на ногах. Трясущимися пальцами щупаю нож, ружьё. Тело и сознание переходят в боевой режим.
Это голос Олега. Он всегда предупреждает меня о смертельной опасности. И это пугает. А когда я боюсь, я злюсь!
– Саня!!!
Бегу! Мимо скрюченных подагрой деревьев, тянущих ко мне грабли голых, серых веток, мимо странных кустов и растений, которые чуйка на опасность ставит в градации угроз в один ряд с миной-растяжкой.
Не к месту всплыла мысль, что бегу аки жеребец застоялый. Будто не умирал только что от разрыва сердца, будто нет разбитого временем позвоночника, нет перебитых осколками ног, нет одышки и изношенных сосудов.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
