Резкий звук выстрела заставил меня подпрыгнуть на месте.
Я осторожно вложила пистолет в его руку, развернув предварительно тенниску, намотанную на рукоятку, и на цыпочках возвратилась в свою комнату. Часы показывали час ночи. Я решила подождать, не привлек ли выстрел чье-либо внимание, но в мотеле было тихо. Ничто не нарушало тишину: не было слышно ни приближающегося рева сирен, ни встревоженных голосов постояльцев, ни вообще каких-либо звуков.
Я приняла душ, смыв с волос запахи бара, и упаковала вещи.
Мы оплачивали свои комнаты на неделю вперед, и до следующего платежа оставалось еще два дня. Я взяла банковские деньги, украденные Джимом у бандитов, и поехала на арендованной нами машине в круглосуточное кафе. Подкрепляясь яичницей и тостами с земляничным джемом и попивая кофе, я наблюдала, как ночь за окном медленно сереет, постепенно приобретая оранжевый оттенок. Это было довольно красиво, но совсем не так, как наступает рассвет в заливе. Погрузившись в воспоминания, я увидела в окне своих сыновей, которые мелькали передо мной словно маленькие привидения, но это была всего лишь игра воображения, вызванная нервным напряжением. Разлука с детьми оказалось очень болезненной, но в то же время мне не хотелось видеть их, потому что эта глава моей жизни была уже закрыта. Я улыбнулась детям-призракам, и их бледные лица исчезли за темным стеклом.
В семь утра я уже приехала в аэропорт Боузмена, оставив арендованную машину на стоянке. По радио ничего не говорили про самоубийство или убийство в мотеле «Пайн Коун». Джим имел обыкновение вставать довольно поздно, поэтому горничная не должна была появиться, чтобы убрать у него, раньше десяти, тем более что я не забыла повесить на ручке его двери табличку «Не беспокоить». Так что до двух часов дня Джима никто не побеспокоит, а может быть, и до следующего утра. Горничные мотеля вовсе не горели желанием проявлять излишнюю инициативу.
Еще через час под именем Евы Майклз, которое мне пришлось использовать с тех пор, как мы покинули Техас, я уже находилась в самолете, направлявшемся в Денвер, и молила Бога, чтобы в багаже не потерялся мой чемодан с пятьюстами тысячами долларов. Этим рейсом летели в основном бизнесмены; салон был заполнен не в такой степени, как мне бы хотелось, и возрастала вероятность того, что меня могут запомнить. Мой сосед оказался излишне любопытным и сразу поинтересовался, куда это я направляюсь в такую рань. Мне хотелось сообщить ему, что я бросила мужа и шестерых детей, пристрелила своего гнусного любовника и прихватила с собой полмиллиона украденных долларов.
Естественно, ничего такого я не сказала, а сообщила лишь, что работаю в баре и лечу в Денвер, чтобы повидаться с бойфрендом, который принимает участие в полупрофессиональном чемпионате борцов. Мужчина тут же потерял ко мне всякий интерес, и у меня появилась возможность закрыть глаза и немного расслабиться. Какая-то часть меня все еще стремилась домой, но только часть. Признаюсь, что в тот момент я больше была озабочена тем, что людей из Детройта, у которых Джим стащил деньги, вряд ли остановит тот факт, что он уже мертв. Так или иначе, они должны пойти по моему следу. Сейчас забавно вспоминать об этом, но тогда я действительно не слишком боялась преследования со стороны полиции. Зато одно имя Томми Беллини, которого так боялся Джим, пугало меня.
Конечно, полмиллиона — это целая куча денег, но на них не проживешь всю жизнь, по крайней мере с должным блеском. Поэтому я напряженно размышляла о том, как постучаться в нужную дверь и войти в жизнь, которая окажется для меня гораздо более приятной, чем процесс воспитания шестерых детей.
На протяжении всего полета я просидела с закрытыми глазами, просчитывая возможные повороты в своей жизни в течение последующих нескольких дней.
В аэропорту Денвера я надолго не задержалась. Получив драгоценный чемодан и подправив макияж, я взяла напрокат очередную машину, влившись в плотный автомобильный поток, направлявшийся в сторону Детройта.
Мой путь лежал на восток. Бейб и дети отлично знали, что я ненавижу холод, но за мной следовала тень Томми Беллини. И еще мне нужен был новый друг сердца.
Тридцать лет назад я думала, что Монтана станет последним местом, где мне предстоит найти приют, но я ошибалась.
Глава 1
— Прекратите поиски, судья, — сказал Гарри Чайм. — Это самый лучший совет, который я могу дать вам.
Уит Мозли сжал пальцами бутылку пива и увидел, что его подруга Клаудия Салазар придвинулась к нему на дюйм ближе, демонстрируя молчаливую поддержку.
— Я так просто не сдамся, — возразил Уит. — Не собираешься ли ты сообщить мне, что зашел в тупик?
— Нет, — ответил Гарри. — Я просто хочу сказать, что поиски вашей матери — не самая лучшая идея. Это может оказаться, скажем так, опасно.
— Опасно? Ты, должно быть, шутишь? — спросил Уит.
— Я не часто доверяю предчувствиям, но у меня есть одна догадка в отношении того, где можно найти ее следы. Но, прежде чем продолжить поиски, я должен знать, насколько вы готовы рисковать.
Клаудия положила руку на плечо Уита.
— Уит — крепкий орешек, Гарри. Выкладывай все как есть.
Гарри легко провел ладонью по темным волосам. В очках, желтом шелковом галстуке и твидовом пальто, он не слишком походил на частного детектива. Со своей взъерошенной шевелюрой он больше напоминал преподавателя английского языка, но в его доброжелательной манере общения было нечто, вызывавшее у судьи Уита доверие. К тому же Гарри был инструктором Клаудии в полицейской академии еще до того, как она стала работать в управлении Порт-Лео. Сейчас, сделав глоток чая со льдом и отставив свой стакан, детектив пристально смотрел на Уита, будто пытаясь измерить силу его духа.
— Вам может не понравиться то, что вы услышите, судья. В случае утечки этой информации есть вероятность, что в следующий раз вас не выберут на эту должность. — Он понизил голос: — Кроме того, я знаю, что ситуация с вашим отцом достаточно деликатная, чтобы…
— Гарри, — прервал его Уит, — врачи дали отцу четыре месяца. В течение многих лет он хотел узнать, что же в его поведении заставило мою мать бросить достойную жизнь и шестерых сыновей, любивших ее. Я надеюсь, ты сумеешь разыскать эту женщину, а я притащу ее домой и поставлю перед отцом, прежде чем он умрет. Я желаю, чтобы она объяснила мотивы своего поступка. Меня не волнует, разрушу ли я при этом ее прекрасное существование, если оно сейчас имеет место.
Они расположились в задней части «Вайткэп» — маленького рыбного ресторанчика с видом на залив Корпус Кристи. В этот будний февральский день в нем было пусто. Мрачное небо цвета жженого древесного угля нависло над продуваемым холодным ветром заливом, который простирался перед ними. Здание ресторана было выкрашено веселой желтой краской; столы в зале располагались довольно тесно, но заполнявшие их за ланчем гости уже испарились, устремившись на Оушен-авеню, к относительно небольшим домам центральной части города или к огромным особнякам, выстроившимся вдоль улицы.
