Пролог
Элен, превратившаяся в Еву
Чтобы исчезнуть, прежде всего нужно сделать следующее. Для начала позаботьтесь о путешествии туда, где вы раньше никогда не бывали. Вам нравится Вегас? Тогда забудьте на ближайшие пять лет об игровых автоматах и Вейн Ньютоне. Вы любите поразвлечься шопингом в Нью-Йорке? Нет-нет, дорогуша, даже не думайте об этом — ваша тень уже не сможет скользить по тротуарам Бродвея. Так должно быть, потому что, избавляясь от оболочки своей предшествующей жизни, вы уходите из созданного вами мира и не имеете права наступить на любой из своих старых следов.
Итак, много лет назад, оставив Бейба и сыновей в Порт-Лео, я отправилась в Монтану. Терпеть не могу холодную погоду, она никогда не вызывала у меня положительных эмоций. Я — девушка с побережья, привыкшая ощущать на своей коже нежные поцелуи солнца, но теперь морской берег стал для меня запретной зоной. Бейб лучше других знает, как я обожаю валяться на теплом песке и заниматься рыбалкой, но не думаю, что до своего бегства я хоть раз произносила вслух слово «Монтана». Не уверена, что смогу найти этот штат на карте, хотя вряд ли спутаю его с Вайомингом, который, как мне известно, имеет форму квадрата.
Я перекрасила волосы в рыжий цвет, поскольку едва ли кому-то придет в голову, что можно стать рыжей преднамеренно, ведь, как правило, рыжеволосые перекрашиваются в шатенок, скрывая свою огненную природу. И еще мне пришлось постараться, чтобы избавиться от своего тягучего техасского акцента и характерных словечек. Людям я говорила, что приехала из Калифорнии, которая всегда славилась разношерстным населением. Кроме того, в моем старом чемодане был спрятан заряженный пистолет, так как забота о безопасности является необходимым злом в этом жестоком мире.
От Джима не было никакого толка; он тоже не любил холод и постоянно ныл, что низкая температура здешних мест вызывает в его мошонке болезненные ощущения. Он боялся заняться поисками работы и без конца повторял, что далласские газеты наверняка поспособствовали появлению его фото на всех телевизионных каналах, хотя мне ни разу не попалась на глаза информация о розыске Джеймса Пауэлла. Дважды я ездила в местную университетскую библиотеку, где получали «Даллас морнинг ньюс», но после заголовков первой недели, вроде «Исчезнувший служащий предположительно присвоил полмиллиона», никаких упоминаний о нем или его фотографий не было. Единственное фото Джима, которое им удалось найти, прилагалось к его личной карточке, заполняемой при поступлении на работу в банк. Но на этом снимке Джим улыбался довольно неестественно, а его волосы были непривычно длинные. Обо мне вообще не было ни слова. Правда, библиотека не получала газету «Корпус Кристи», где должны были написать обо мне, но заголовок, который я себе мысленно представила, звучал бы достаточно тривиально; «Исчезла мать шестерых детей». Это, конечно, выглядело не так интересно, как растрата огромной суммы, но было во много раз более грустно.
Итак, в прессе Далласа я не обнаружила никаких упоминаний о себе в связи с банковским растратчиком Пауэллом, и это мне очень нравилось.
После чтения очередной газеты в Боузмене я сидела за чашкой кофе и курила, стараясь не думать о мальчиках. Мне не хотелось вспоминать, как четверо старших отправились в кино с моим приятелем Георгием, а я поцеловала их в последний раз, хотя они об этом совершенно не догадывались. Я отгоняла мысли о моих младших — Марке и Уите, со смехом бегавших друг за другом по двору и не желавших ложиться в постель. Помнится, Уит забрался на лестницу, уверяя, что не хочет спать, и спросил, куда это я собралась. Мне все-таки удалось его уложить, и я ушла, не оглядываясь. Двадцать минут сдерживаемых рыданий по дороге на север — это было все, что я могла себе позволить.
Если бы Уит спросил меня еще раз, возможно, я осталась бы. Мне почему-то думалось, что бегство от собственных детей будет несложным делом и я легко освобожусь от цепких оков их маленьких рук, но это оказалось самым трудным решением в моей жизни. В какое-то мгновение мне ужасно захотелось взять одного из них с собой — Уита, который вертелся рядом со мной, а его милая мордашка была зеркальным отражением моего собственного лица. Он был единственным, кто унаследовал мои черты, в отличие от предшествующих пяти копий Бейба. Но в этом случае полиция и Бейб никогда бы не прекратили искать меня. Никогда. Разумеется, и Джиму тоже не нужна была лишняя обуза во время нашего поспешного бегства.
Могло показаться, что неутихающая боль и мысли о вынужденной разлуке с детьми должны были иссушить мою душу, но шли дни, и образы мальчиков в моем сознании все больше превращались в маленьких призраков, постепенно отдаляясь от меня и напоминая, что теперь они принадлежат только их отцу. Я старалась не вспоминать о детях, поскольку так было легче, и была готова окунуться в другую жизнь, наполнив ее новым смыслом.
Но тут начались проблемы с Джимом.
Однажды в мотеле, сидя в моей комнате, он снова начал пить и, после того как принял пятую порцию виски, уменьшив содержимое бутылки наполовину, начал жаловаться и скулить об утрате теплого солнца Далласа. Джим вспоминал о любимых мексиканских ресторанчиках, о своем удобном доме возле университетского парка и старой комфортабельной жизни, которую он сам у себя украл.
Я курила, наблюдая за тем, как он поглощает свое виски. Когда у меня появились дети, я бросила курить, но сейчас меня радовал маленький яркий огонек, замерший в моей руке.
— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — бубнил Джим. У него явно отсутствовала склонность к выражению мыслей в более приличной манере.
Джиму всегда не хватало самообладания, без которого так трудно выжить в мире борьбы и конкуренции. Он украл в своем банке полмиллиона и сейчас был всецело поглощен осознанием собственной вины. Сожаление о своем поступке мешало ему ясно мыслить и действовать. Если вы что-то совершаете, то должны быть готовы к личной реакции на это действие. В свое время я согласилась бежать вместе с ним, бросив семью, и мне удалось справиться с собой гораздо лучше, хотя он оставил в прошлом всего лишь беспечную жизнь холостяка.
— Мне уже пора уходить, — заметила я.
Работая в баре, расположенном по соседству с мотелем, я подавала пиво местным бездельникам, и в этом не было ничего общего с деньгами или бухгалтерией, то есть с тем, чем я занималась до замужества. К счастью, мои клиенты не относились к категории тех, кто любит задавать вопросы, и меня это вполне устраивало. Работа спасала меня на несколько часов от нытья Джима и его мрачных ностальгических перемен в настроении.
— Иди, — сказал он. — Уходи, со мной все будет хорошо.
— И ты найдешь успокоение на дне бутылки.
— Пойми, Элли, у меня депрессия.
— Я заметила. — Вздохнув, я встала и приготовила ему чашку растворимого кофе, заранее зная, что он дождется, пока тот остынет, а затем выльет его в раковину.
— Эти деньги, — заговорил он. — Я ведь не просто украл их из банка.
