— Александра Михайловна, там еще одна сидит. Примете?
— Это ко мне, по делу… Ты можешь идти.
Марина Викторовна — так представилась женщина — за это время немного успокоилась, на что и рассчитывала Сашенька: известное дело — пока сидишь или стоишь в какой-нибудь очереди, или звереешь, или приходишь в состояние легкого отупения.
— Это случилось… — начала она, но врач прервала ее:
— Не надо ничего рассказывать, это вас только расстроит. Сейчас главное — посмотреть девочку. Когда вы сможете привести ее?
— Она здесь недалеко, сидит в скверике.
— Господи, да разве можно так? — возмутилась Сашенька. — Вы сейчас должны быть постоянно с ней. Зовите ее скорей.
В кабинет девочка вошла бочком, опустив голову, тихо проговорила:
— Здравствуйте…
— Здравствуй. — Сашенька подошла к ней, полуобняла, ладонью приподняла ей голову, улыбнулась: — Как тебя зовут?
— Настя.
— Обожаю это имя — Анастасия. Знаешь, чаще всего так зовут сильных женщин. Ну что ж, вперед?
Девочка согласно кивнула головой.
— Разденься там, за ширмой, — сказала ей мать.
— Нет, нет! Здесь командую я. Вы, Марина Викторовна, сядьте вот сюда. — Сашенька переставила стул к самой двери кабинета, откуда нельзя было видеть злополучное гинекологическое кресло, и обратилась к девочке: — А ты посмотри вот сюда. Считай, что это трон, на который рано или поздно восходит каждая женщина без исключения. С одной стороны, это почетно, с другой — унизительно и страшно, бывает и радостно. Словом, все перемешано, как в жизни. Главное — взгромоздиться на него, а потом лежать себе и на все поплевывать. Постарайся сделать так, как я прошу: за ширмочкой разденься, полезай в кресло и лежи, как на солнышке, — расслабься и загорай под электрической лампой. Поняла? Я только погляжу — и все.
Настя вдруг не то что приободрилась, но в глазах ее мелькнул живой интерес, любопытство и доверие к этой странной врачихе, которая так необычно обращалась к ней.
После осмотра Александра Михайловна сказала с удовлетворением:
— К счастью, ничего страшного не произошло.
— То есть как не произошло? — вскинулась мать.
— Просто нарушена девственность. Слава Богу, никаких побочных травм, гематом, разрывов нет.
— Но, доктор, понимаете… — Марина Викторовна умолкла, комкая в руках носовой платок. — Даже не знаю, как и сказать… — Она нервничала, на ее слегка вздернутом веснушчатом носу появились капельки пота, глаза смотрели просительно и настороженно.
— Говорите, говорите, я вас слушаю, — с едва заметным раздражением сказала Сашенька. Она ждала звонка Тани, одолжила специально для этого у соседки мобильник — своего не было, никак не получалось выкроить на него деньги, — а дочь все не звонила.
Тут Настя сделала неудачную попытку слезть с этого дурацкого пьедестала и чуть не свалилась. Сашенька улыбнулась:
— Не торопись, полежи спокойно, я еще раз гляну. — И, увидев, как та покраснела от стыда, добавила: — Ты никогда не видела по телевизору или в метро, как сидят наши, российские, мужчины, даже на официальных приемах? Колени на расстоянии одного метра друг от друга! Так и хочется сказать им: сдвиньте же ноги, ведь вы не в гинекологическом кресле! И ведь ничуть не стесняются, напротив — на физиономии эдакая победительность вызывающая, мол, я — мужчина. Мне всегда при этом делается и смешно, и грустно от подобного бескультурья. Ну а нам, женщинам, сам Бог велел привыкать к такой позе, так что не ежься, потерпи немного.
— Доктор, Александра Михайловна, ну войдите в наше положение… Я знаю, что эту… ну… девственность можно как-то восстановить. Я заплачу…
— Еще чего! — возмутилась Сашенька. — Вам бы сейчас заняться психологическим состоянием девочки, а не этим… Зачем вам это нужно? В наше время… Настя, тебе это нужно?
— Да, — порывисто вздохнув, сказала девочка.
— Вы не понимаете, доктор, — вступилась мать, — еще какой муж попадется… Иной всю жизнь попрекать станет и чужую беду обернет для себя правом изменять и пьянствовать.
Сашенька внимательно поглядела на Марину Викторовну. Ей вдруг стало все ясно: и преждевременно поблекшие щеки, и ранняя полнота, и неухоженные руки. Вся жизнь несчастной женщины возникла перед ней из нескольких ее слов — это ее попрекает муж, это ей он изменяет, это ее горе вопит, унижается и умоляет.
Зазвонил телефон. Сашенька выхватила его из кармана халата и крикнула, еще не донеся его до уха:
— Да? Татьяна?
— Говорит студентка Медицинской академии имени Сеченова! — раздался голос дочери.
— Боже мой, поздравляю! Поздравляю тебя, Татошенька… Что же ты раньше не позвонила? Я тут извелась в ожидании…
— Мам, ну мы пошли всей группой в кафешку. Нас сразу же распределили по группам. Ну, не сердись, надо же было обмыть и поближе познакомиться, мосты навести…
— Хорошо, хорошо, — торопливо сказала Сашенька. — Отцу позвони.
— Уже.
«Ему первому», — мелькнула мысль.
— Умница. У меня тут прием еще не закончился. Я тебя еще раз поздравляю… До вечера… — Сашенька убрала мобильник в карман, оглянулась на просительницу, не сдерживая распирающей ее радости, сказала: — Дочка поступила в медицинский.
— Доктор, миленькая… у вас тоже доченька… ради нее… умоляю…
— Поймите, мне совсем несложно сделать, технически это очень простая операция, но существует врачебная этика, которая не позволяет мне брать на себя такую ответственность… Нет, нет, это не криминал, но… — Сашенька на мгновение умолкла под пристальным взглядом Марины Викторовны и вдруг решилась: — Хорошо! Я все сделаю, только при одном условии — не рассказывайте об этом никому.
— Что вы, что вы, доктор, я и так никому… — затараторила женщина, но Александра Михайловна прервала ее и строго велела подождать в коридоре…
Дома Сашеньку ждал накрытый стол. Сияющая Танька взахлеб трепалась со своей школьной подругой Лилей, успевшей поступить в «Щепку», как фамильярно именуют студенты училище имени Щепкина при Малом театре. Увидев мать, Таня с радостным воплем бросилась ей на шею и принялась целовать, повторяя: «Я сама, я сама! Я сделала это!»
«Сама-то сама, — подумала Сашенька, обнимая дочь, — только кто тебя натаскивал и по биологии, и по многим вопросам, которые иногда ни с того ни с сего задают абитуриентам члены приемной комиссии, пытаясь вырваться из однообразия заученных ответов и вдолбленных репетиторами — зачастую одними и теми же — в молодые головы стандартных формулировок?»
За стол не садились, ждали отца. Он обещал прийти пораньше, но Сашенька хорошо знала, как много возникает неожиданностей в работе заведующего хирургическим отделением в переполненной, по обыкновению, рядовой городской больнице, особенно в конце недели, в пятницу.
