Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
И это притом, что в других славянских языках данное слово является вполне уже современным, употребляемым повсеместно. Примером может служить хотя бы украинское имя существительное лiкар, затем – такое же польское lekarz, или чешское lekaȓ.
Все эти примеры позаимствованы нами из современных для нас чисто славянских языков.
Как же так получилось все это?
Откуда взялось у нас слово «лекарь» и что оно могло означать в своем первоначальном значении?
Ученые предполагают, что где-то, еще в очень и очень глубокой древности, нашими предками было позаимствовано какое-то германское слово с корнем lek-, восходящее еще к более старинному индоевропейскому значению глагола «собирать». В подкрепление чего и приводится латинский глагол lego – «собираю», затем – «читаю» (как бы тоже собирая, или складывая, в одно слово все рассыпанные перед сознанием отдельного человека такие разные по своему значению, буквы).
В одном ряду с ними стоит также древнегреческое старинное слово λέγω – «собираю», «сообщаю», «говорю».
В германских же языках из него легко могло развиться совершенно новое значение – «собирать (лечебные травы)». Отсюда – совсем уже близко и новое значение «подбирать слова для какого-нибудь заговора», то есть, короче говоря, – просто «лечить».
Древнерусское заимствованное слово лекарь, таким образом, стало впоследствии означать почти современное нам – «врачеватель», «врач».
К XVIII веку это значение вырвалось несколько вперед в состязании с похожим на него же еще древнеславянским именем существительным врачь. А произошло все это, пожалуй, не без активного воздействия со стороны польского языка, служившего тогда своего рода как бы передаточным звеном в сношениях славянского люда России с прочими странами остальной Западной Европы…
* * *
Потребность в лекарском персонале в России постоянно возрастала. Особенно это ощущалось в армейских рядах, да еще в периоды активных военных кампаний.
А Россия, главным образом, в царствование императрицы Екатерины II, почти и не выходила из состояния непрерывной победоносной войны со своими разнообразными соседями.
Нет ничего удивительного также и в том, что при подготовке собственных врачебных, лекарских кадров российскому правительству приходилось уделять им постоянное внимание. Особенно же – в сложившихся к той поре чисто армейских условиях.
Учениками в госпитальные школы принимали лишь совершенно свободных молодых людей, независимо от их имущественного положения и национальной принадлежности.
Необходимым препятствием считалось только умение читать и писать по-русски, да еще – непременное знание… какого-то древнего латинского языка.
Можно смело сказать, над главным входом во все госпитальные лекарские школы огненными литерами было выведено неотвратимое изречение: invia via sine lingua latina medicina est, то есть, – без знания латинского языка – медицина вообще существовать не может. Ни за что.
И это было действительно так.
Не овладев латынью, всем жителям европейского континента, или даже всего материка, никак нельзя было отправляться в плаванье по безграничному морю обширных теоретических знаний, которое представляла собою вся тогдашняя медицинская разноликая теория и, разумеется, почти повседневная практика в этом деле.
Вся врачебная терминология в ней по-прежнему базировалась исключительно на латинском и древнегреческом языках, как ни очищали ее от древнегреческого влияния разного рода реформаторы, начиная еще с досточтимых Галена и Эразистрата, между прочим, – тоже, вроде бы, природных греков.
Что же касается латинского языка, то уже даже всем тогдашним медицинским «студиозусам», то есть, учащимся разных медицинских (лекарских) школ, – а также на всех медицинских факультетах, в любом европейском университете, – лекции студентам читались исключительно на латыни. В крайнем случае – на каком-то чересчур уж изысканном, каком-то кондовом, немецком языке.
Однако и он настолько густо испещрен был латинскими словами, и даже целыми старинными латинскими выражениями, почерпнутыми из разных замысловатых латинских пословиц, – что, порою, представлялось труднейшим делом хотя бы просто сообразить, какому же языку отдает предпочтение вошедший в раж вдохновенный господин лектор.
В России, правда, все это дело сводилось к обучению только в лекарских школах.
Всем желающим попасть в госпитальную, врачебную, школу предстояло сначала выдержать экзамены по этому – латинскому языку.
Поскольку же знающих его людей всегда набиралось на Руси, как правило, совсем немного, то заинтересованным в получении медицинской профессии рекомендовали сперва обратиться к учителям при академической гимназии в столичном императорском университете[3].
А те, пользуясь выпавшим им, весьма подходящим случаем, старались всемерно поднимать и без того уже непомерно высокую цену.
Однако учиться у них все-таки можно было…
Спустя год, с аттестатами от дипломированных латинистов, – молодых людей довольно легко зачисляли в списки госпитальных учеников.
Зачисленных учеников лекарских школ сразу же поселяли в специальных помещениях, предназначенных только для них, притом – расположенных при этом рядом с каким-нибудь царским госпиталем.
Можно даже смело сказать, что все эти юноши незамедлительно переходили на полное государственное обеспечение. Обучение же их было, к тому же, довольно жестко и твердо скоординировано с работой в различных лечебных клиниках.
Кстати, там же им сразу обеспечивалось и полное пищевое довольствие.
Правда, единообразное обмундирование для них еще только-только начинало налаживаться, однако, пусть и постепенно, но тоже уже повсеместно начинало вводиться…
Нормы продуктов для учащихся лекарских почти в два с лишним раза превышали нормы питания для всех остальных больных, которые только лечились в царских госпиталях.
Кроме того, каждому воспитаннику, попавшему в списки петербургской лекарской школы, ежедневно полагалось по стакану водки и весьма по приличной мерке государева пива…
Так уж повелось издавна. Еще по строгому указанию самого царя.
Естественно, здесь мы имеем в виду, в первую голову, царя Петра Великого[4].
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
