Затем, случалось, они скандалили, дрались, швыряли друг в друга всё, что подворачивалось под руку. Я был вынужден в такие минуты уходить из дома, протискиваясь мимо велосипедов в прихожей.
До сих пор не могу забыть щелчок захлопывавшейся за моей спиной двери, кирпичные стены домов, голые деревья, замёрзшие каналы с людьми, скользившими по льду на коньках…
Мне хотелось умчаться вместе с ними прочь отсюда и никогда не возвращаться назад!
Но я немедленно забывал об этих помыслах, стоило отцу вновь заговорить со мной.
— Даже Королева просыпается голодной! — Мой отец произносил эту фразу с особым смаком, и я никак не мог уразуметь, что он имеет в виду. Конечно же, Королева просыпается голодной, ведь она спала и ничего не ела!
На следующее утро отец взял меня с собой на продовольственный рынок.
Кроме множества людей и неумолкавшего гула голосов, рынок запомнился мне красными помидорами, которые казались ещё более яркими посреди овощного изобилия.
Отец называл мне различные виды рыбы и указывал те, которые предпочтительнее покупать.
Все торговцы приветствовали его. Одни — потому, что были с ним давно знакомы, другие — просто потому, что он солидный покупатель.
— А как ты думаешь, что же было на завтрак у Королевы сегодня? — спросил он.
Отец засмеялся и купил для нас свежепросольных сельдей и пару его любимых сэндвичей — стейк тартар на булке. Он запил еду пивом, но не предложил выпить мне, хотя теперь я был старше и уже пробовал пиво. Тем не менее, это был ещё один счастливый день в моей жизни!
И мы неторопливо направились домой.
3
Мирные оранжевые флаги в честь дня рождения Королевы Вильгельмины ещё висели повсюду в тот день, когда началась война.
Была прекрасная летняя погода. Окна окружающих домов были распахнуты. Я играл с мальчишками во дворе. Вдруг сразу со всех сторон послышалось нечто необычное — громкое радио, резкие возгласы, непривычные слова. Я побежал домой.
Моя мать с воплями металась по кухне взад и вперёд, дёргая посудное полотенце одной рукой и продолжая его удерживать в другой. Радио уже молчало, потрескивая.
— Что случилось? — спросил я.
— Война! Германия напала на Польшу!
— Сюда тоже придут солдаты?
На мгновение она умолкла.
— Нет, они сюда не придут!
* * *
В тот же день к нам зашёл её брат, мой дядя Франс. Он попытался успокоить мою мать:
— Польские свиньи не продержатся больше недели, а затем восстановятся спокойствие и порядок!
Но она не верила ему.
— Ты думаешь, это единственное, чего хочет Гитлер?
— Я читал его книгу. Если он нападёт на кого-то ещё, то это будут русские коммунисты! Он нацелен на Восток, ему нужен Восток!
Казалось, что это убедило её.
Я и раньше слышал имя Гитлера по радио и в разговорах взрослых.
— Дядя Франс, почему немцы убивают польских свиней, разве у них нет своих собственных?
Он захохотал так презрительно, что я тут же почувствовал свою глупость и растерялся.
Но то была моя собственная ошибка. Следовало подождать и спросить у отца. Я как будто изменил своему отцу ради этого хохочущего дурака дяди, чей смех развеселил даже мою мать, чему я, кстати, был рад.
— Нет, нет, — ухмыльнулся он, — поляки не свиньи, они люди!
Такой ответ зародил во мне новые вопросы, но я не стал больше спрашивать его, а снова вышел из дома.
Во дворе мне встретился соседский мальчишка, который был младше и потому всегда меня слушался.
— Давай играть в войну!
— Давай!
— Ты будешь свинячим народом, а я буду Гитлером!
— Хрю-хрю! — заверещал он и помчался прятаться за дерево.
Мы играли до тех пор, пока за ним не пришла его мать и не увела домой. Но меня это не огорчило. Он был слишком мал, чтобы такая игра приносила много удовольствия.
Когда я вернулся домой, дядя Франс уже ушёл, а мать усердно прибирала кухню. Я прошёл к себе в комнату и открыл свою любимую книгу с картинками обо всём на свете.
На карте мира каждая страна имела собственный цвет: Голландия — оранжевый, Германия — зелёный, Польша — коричневый, Россия — светло-жёлтый. Голландия была наименьшей из четырёх.
Немцы вошли в Польшу, которая лежала далеко от Голландии. Дядя Франс заявил, что, в любом случае, Гитлер будет продолжать двигаться в том же направлении, а моя мать сказала, что солдаты не должны прийти сюда. Они оба были, вероятно, правы, однако опасение оставалось, ведь Германия — наш ближайший сосед!
Чтобы быть уверенным в полной безопасности, нужно поговорить с моим отцом. Но я не знал, когда смогу увидеть его: он возвращался домой поздно и долго спал по утрам, а я уже был школьником, поэтому мы встречались только по выходным.
Учился я совсем неплохо. У меня был свой круг приятелей, годных для игры в футбол, для шалостей или просто для болтовни. Они были для меня хорошей компанией. Не самой лучшей, но достаточно хорошей! Каждый пацан знает, что это означает — самая лучшая компания. А что — самая худшая!
Другие ребята пытались попасть в нашу команду, но мы принимали не каждого.
* * *
Разговор с отцом произошёл двумя днями позднее.
— Как твои дела в школе? — спросил он, наливая себе третий стакан спиртного.
— Очень хорошо! Сегодня только два мальчика решили больше задач, чем я!
— Должно быть, они евреи!
— Почему?
— Они всегда стараются показать себя умнее всех вокруг, умнее тупых голландцев.
— Голландцы не тупые!
— Ах ты мой маленький патриот! — Отец взъерошил мне волосы.
— Так, значит, евреи в самом деле плохие, как говорят про них некоторые люди?
— Не то, чтобы все они плохие; просто лучше, если бы их не было поблизости. Однако католики гораздо хуже!
