Остальные малыши молча стояли рядом, обступив их плотным кольцом, а около стены собрались девчонки.
— Он хочет меня усыновить, — небрежно сказал Сашка, — да я еще пока не решил.
Подойдя к окну, он помахал рукой ребятам, стоящим около машины, и они весело замахали ему в ответ.
— А это твоя сестра? — ревниво спросили девчонки, во все глаза разглядывая Алису.
— Нет, так, знакомая, — ответил Сашка. — А вот тот, что повыше, — мой брат.
— Везет же, — пронесся по толпе малышей завистливый вздох; почти каждый из них мечтал о старшем брате, не говоря уже о папе или о маме, и каждый верил, что у него семья найдется или, в крайнем случае, обязательно возьмут к себе хорошие люди.
— Прокофьев, Саша, нашелся! Надолго ли? — раздался рядом звонкий голосок Елены Николаевны.
— Мамочка, мамочка, — бросились к ней со всех сторон малыши.
— Месяц, наверное, продержусь, — нехотя сказал Сашка. — Только меня в старшую группу определили.
— Еленочка Николаевна, — обхватил ее правую ногу Стасик, — пусть он в нашей группе останется. Ну, пожалуйста.
— Ну, пожалуйста, — хором повторили малыши, которые до сих пор помнили все истории, рассказанные им Сашкой на ночь.
— Ну что с вами сделаешь, — заулыбалась Елена Николаевна, — придется идти к Якову Назарычу. Но при одном условии, если ты мне будешь помогать приглядывать за ребятами.
— Согласен, — сказал Сашка, не раздумывая.
— Ур-ра, — бросились обнимать его малыши.
Елена Николаевна постучалась и осторожно вошла в кабинет директора. Все замолчали. По интернату из года в год ходила одна и та же история-страшилка о том, что напротив директорского стола есть люк в полу, который открывается нажатием кнопки, и что самых непослушных воспитанников директор отправляет через люк в подвал, где стоит огромная мясорубка и там же пекутся пирожки. Всегда находились очевидцы, утверждавшие, что лично знали мальчика или девочку, которые в пирожке с ливером находили ноготь своего пропавшего товарища. По-настоящему, конечно, никто не верил в эти истории, но все равно самым страшным наказанием оставался вызов в кабинет директора, а вечерами у всех сладко замирало сердце от ужаса, когда рядом кто-то сдавленным голосом пересказывал очередные подробности ночных кошмаров.
Елена Николаевна вышла из кабинета вместе с Василием Петровичем.
— Остаешься с нами, — взъерошила она Сашке волосы.
— Ур-ра! — закричали малыши, прыгая от восторга, а Василий Петрович протянул ему широкую ладонь.
— Держи пять! Недели две тебе придется здесь отсидеться, а потом я тебя заберу. Прощаться с ребятами будешь?
— Нет, — твердо сказал Сашка, — все равно они завтра приедут.
— Ну, тогда до скорого.
И Петрович направился к выходу.
Сашка проводил его взглядом, но уже через минуту забыл обо всем на свете, окруженный толпой восхищенных слушателей. А рассказать ему было что. До обеда он успел повторить историю своих приключений не меньшее пяти раз, причем с каждым последующим рассказом он вспоминал все новые и новые захватывающие подробности схваток с бандитами. И, конечно, во всех перипетиях борьбы он играл самую заметную роль.
В столовую он шел вместе со своими почитателями, охотно купаясь в неожиданно пролившихся на него потоках славы. Ребята из старшей группы обедали за соседними столами. Сашка заметил, что несколько мест оставалось незанятыми. Он повернулся к Стасику, но в этот момент все стихли. В столовую вошли опоздавшие ребята. У них были бледные и слегка помятые лица, как будто они только что выбрались из постели, и они прошли к своему столу, ни на кого не обращая внимания. Сашке это показалось странным, а Стасик, увидев его недоумевающий взгляд, прошептал ему в самое ухо:
— На них по ночам черти воду возят.
— Какие еще черти?
— Самые настоящие, с рогами и копытами.
— А ты откуда знаешь? — иронически улыбаясь, спросил Сашка.
— Это все знают, — сделал большие глаза Стасик. — Я тебе вечером все расскажу.
Глава II
Ближе к вечеру они встретились в потайном месте, о котором знали немногие избранные и уборщица тетя Даша. Она там иногда протирала пыль. Это место было в самом конце коридора, около окна, за шкафами. Два старых шкафа стояли у самого окна, вплотную, и у одного из них не было стенок. Поэтому можно было залезть на подоконник и по нему пробраться в шкаф. Единственным недостатком этого места было то, что все разговоры легко прослушивались снаружи, поэтому Стасик рассказывал почти шепотом.
— Они приходят такими на обед уже больше месяца, почти сразу после того как закончились школьные занятия. Никому ничего не говорят, но по ночам их кровати пустые. Почти всегда. Нам рассказывали. Мы их пробовали выследить, но это бесполезно. Сережка Коновалов себе чуть пол-языка не откусил, когда за ними крался. К нему сзади подобрался кто-то весь черный, лохматый и давай щекотать. Сережка побежал, закричал и споткнулся. Ему в больнице язык пришивали. Девчонки потом видели по ночам на лестнице красные рты и красные ногти, черную перчатку.
— И ты веришь в такие сказки? — насмешливо спросил Сашка.
Стасик замолчал, насупившись. Сашка, поняв, что перегнул палку, решил действовать по-другому.
— Спорим, я вам всем докажу, что никаких чертей в интернате нет?
Стасик недоверчиво смотрел на него, не зная, что ответить, а Сашка стал деловито загибать пальцы.
— Нужна нитка, полтора метра — раз, карандаш новый — два, кусок мела — три. Достанешь?
— Карандаш у меня есть, почти новый, один раз только починенный, нитку у Еленочки отмотаю, а мел сейчас разве где найдешь?
— Ладно, мел я беру на себя.
Сашка задумчиво отковырнул из-под окна кусок штукатурки и задумчиво растер его между пальцами.
— Годится. Когда стемнеет, выйдешь, как будто в сортир, а сам приходи в общую комнату, я тебя там буду ждать, понял?
Стасик согласно кивнул головой, но было заметно, как он изо всех сил пытается скрыть охвативший его страх.
— Не трусь, — ободряюще похлопал его по плечу Сашка. — Прорвемся.
От такой перспективы у Стасика едва слезы не брызнули из глаз, но, к счастью, Сашка уже полез на подоконник и ничего не заметил.
— Выйдешь через пять минут, — строго сказал он Стасику напоследок. — Для конспирации. И никому ни слова!
Елена Николаевна попросила Сашку уложить малышей спать, а сама вместе с Ниной Васильевной весело болтала в комнате отдыха воспитателей.
Пришлось до одиннадцати часов рассказывать ребятам сказки, а когда наконец со всех сторон стало доноситься сонное сопение, он осторожно выскользнул за дверь.
