Катя посмотрелась в темную витрину и поспешила пройти мимо.Раньше она никогда не придавала значение такому простому ежедневному ритуалу,не подсчитывала, сколько раз за день смотрится в зеркало. Зато теперь, слоняясьпо огромному дому без дела, вдруг осознала, как грустно, по великой привычкекидать взгляд на зеркальную поверхность и не видеть в ней себя.
Воздух был начинен дразнящим ароматом железа. Девушка чуялакровь, и запах ее казался самым аппетитным, что ей доводилось когда-либовдыхать. Горло наполнялось слюной.
Пока существовала человеком, Катя любила проходить по улице,где располагалась пекарня. Разве могла она тогда подумать, что когда-нибудьзапах горячей крови станет для нее стократ приятнее аромата свежей выпечки?
Возле ступенек в метро, кутаясь в пуховый платок, стояластаруха, на которую подобно спасательному жилету был одет пластиковый рекламныйщит. «Остекление лоджий с 50% скидкой!» гласила на нем красная надпись.
Катя сунула руки в карманы и остановилась неподалеку,разглядывая старуху. Та медленно поворачивалась из стороны в сторону, пытаясьсогреться в своей черной проеденной молью шубе и показать спешащим прохожим щит.Выцветшие глаза покраснели и слезились, лицо было морщинистым, совсемосунувшимся.
«Зачем ей такая жизнь?» — Девушка задумчиво улыбнулась ипринялась ждать.
Вскоре людей стало меньше, яркие витрины на другой сторонеулицы одна за другой погасали. В окнах домов зажигался свет. Автобусов,маршруток и машин поубавилось, из воздуха постепенно исчезала, словно утекала,гарь, насыщенный аромат железа ослабел.
Наконец к старухе подошли двое мужчин, чтобы забрать щит. Ита медленно, держась за поручень, побрела в подземный переход.
Катя двинулась следом за ней под раздававшиеся в головезвуки «Дикой охоты» Франца Листа, сбивающие своим беспорядочным и грубымдребезжанием с мысли.
Старуха вышла из перехода и углубилась в темные дворы.
— Одинокая, никому ненужная, — бормотала себе под носдевушка, — никто не заботится, никто не ждет, никто не заметит, если вдруг...
От одного подъезда, залитого желтым светом фонаря,отделилась небольшая тень и, громко лая, бросилась к старухе. Черно-белаядворняга с коричневым ремешком на шее уткнулась ей мордой в колени и завилялахвостом.
— Ну здравствуй, дружок. — Старуха принялась гладить мордусобаки большими рукавицами. — Нагулялся, набегался? — Она вынула из карманакожаный потертый поводок и пристегнула собаку за ошейник. И они вместепотихоньку пошли к дверям подъезда.
Катя стояла, не в силах шелохнуться и отвести от нихвзгляда. Минутой ранее она была абсолютно уверена, что способна убить ненужногочеловека. Старуха казалась именно такой: ненужной, одинокой и несчастной. Ностоило только увидеть существо, которое так неподдельно радовалось,почувствовать чью-то силу любви, как она думала, к ненужному человеку, иледяная уверенность тут же растаяла. Совсем не вовремя в памяти всплыл образсобственной бабушки и ее уродливой собаки.
«Ничего не выйдет», — поняла девушка и, представив, какимнасмешливым взглядом ее наградит Лайонел по возвращении, раздраженно стиснулазубы. И тут услышала полный самодовольства голос:
— А я, Маришь, говорю этой козе, чтоб пошла она и самаполила свой кактус! Я кто ей, ну вот кто? Прислуга?
Катя обернулась и увидела стройную светловолосую девушку,степенно вышагивающую по дороге, держа возле уха сотовый телефон.
«А может, не все и потеряно? — обрадовалась Катя. — Старухус ее собакой просто по-человечески жалко, потому что сами они — жалкие. А этарасфуфыренная девица не вызывает ни малейшей симпатии».
Из трубки послышалось:
— Давно пора, Лерочка, дать ей отпор! А то так всю жизньбудет ездить!
— Да, ты права. Мне так надоело!
Катя бесшумно последовала за девушкой, с наслаждениемвтягивая в себя аромат молодой крови. Для себя она уже поняла, что кровькаждого человека пахнет по-разному. У кого-то как будто слаще, у кого-то горче,солонее, кислее. Она точно букет из самых разнообразных цветов, благоухала,сводя с ума и приманивая. Вампиру было достаточно литра крови на целую неделю,но мало кто потреблял этот минимум — всем хотелось больше. И отказать себемогли лишь единицы. Собственно, и смысл видели в том немногие.
Светловолосая жертва между тем продолжила:
— А еще я отказалась дать ей свои ножницы. Сказала, что мнеони в данный момент нужны. Видела бы ты ее лицо!
А в это время из трубки доносилось:
— Лера, ты все правильно сказала, не позволяй этой выскочкеизмываться! Она без году неделя твоя начальница, а ведет себя как будто выникогда не работали вместе, как будто не дружили! Какая же стерва!
При слове «начальница» Катя вздрогнула. Музыка резкосменилась, заиграл «Сентиментальный вальс» Чайковского и мысли об оттенкахзапахов крови разбежались как мелкие испуганные зверьки. Перед взоромпромелькнули картинки из собственного человеческого прошлого: разноцветныйторговый центр; девушка в сером пальто, раздающая на холоде листовки;начальница с красным после криков лицом; белеющая от снега тропинка между березродного парка. Все такое далекое, но по-прежнему заставляющее чувствовать стольсильно, столь отчаянно, будто происходило только вчера.
Светловолосая еще с пару минут поболтала, затем попрощаласьи убрала телефон в сумочку.
Катя подкралась поближе, раздумывая, как лучше следуетнапасть. На какой-то миг представив, как сейчас повалит на землю этурасфуфыренную красотку, девушка чуть не рассмеялась.
А когда уже приготовилась к прыжку, незнакомка задралаголову и неожиданно тихонько запела:
— A-а облока-а-а, белогри-ивые лоша-адки-и, не смотрите вы,пожа-а-алуйста, с-вы-ысока-а, а обла-а-а...
Катя растерянно посмотрела на черное небо, на котором и впомине не было никаких облаков и все-таки засмеялась.
Светловолосая обернулась, они встретились взглядами. Девушкасмущенно пожала плечами, мол, с кем не бывает и, улыбнувшись, зашагала прочь.
Катя с тихим вздохом проводила ее взглядом. В том внезапномпорыве незнакомой девчонки запеть, она увидела саму жизнь, почувствоваламаленькую человеческую радость так, словно она была ее собственной.Светловолосая неожиданно перестала казаться противной и расфуфыренной, апоказалась обычной девчонкой, которая по-глупому счастлива оттого, что не сталаполивать кактус и не дала ножницы своей козе-начальнице.
Человеку было нужно так мало для радости.
Заиграло что-то из Шопена, мелодичное и не сильноотвлекающее. Девушка развернулась и пошла назад к подземному переходу. Сейчасей хотелось бы увидеть выражение лица Лайонела. Что он бы подумал, увидев этудевушку с ее глупейшими проблемами и маленькой радостью от победы? Какие эмоциимог бы вызвать у старого вампира вот такой крохотный пазл из огромной картиныпод названием Чувства Человека? И способны ли вообще вампиры замечать такое?
