Девушка отняла ладони от ушей, пораженно переспросив:
— Ты не слышишь?
Он несколько растерялся.
— А что играет?
Катя гневно прищурила серые глаза.
— Фортепиано! Как ты можешь не слышать? Этот тон на всехэтажах, в каждой, каждой комнате! — Ома на миг умолкла, прислушиваясь, и скуподобавила: — Я чувствую, имя этого исполнителя начинается на «Р»...
— Что именно заставляет тебя так чувствовать? — Он неулыбался, выглядел очень серьезно, но ей почудился сарказм.
Катя хотела сказать ему в ответ что-нибудь колкое, но ееосенило и она выкрикнула:
— Mariage D'amour! Это Клайдер-р-рман!
— Ну, насколько мне известно, — хмыкнул Лайонел, —Клайдорман начинается отнюдь не на «Р».
— Да, но зовут его Ричард! — нашлась девушка, распахиваядверь. Хотелось кричать от злости, бессилия и усталости. — Я пойду гулять, —бросила она через плечо. Переступая порог, на миг задержалась и, обернувшись, снадеждой посмотрела на Лайонела. Но тот уже взял ручку и продолжил писать своираспоряжения, поэтому не заметил. Или не захотел заметить...
Катя пронеслась по коридору, взбежала по лесенке, ведущей натретий этаж в надстройку, где располагалась ее личная комната. В ней не былоокон, лишь люк, ведущий на крышу. Такими люками хозяин дома оснастил почти всекомнаты на втором этаже.
Когда девушка подошла к застеленной белоснежным шелковым покрываломвысокой кровати, заметила, что в комнате находится не одна.
Миловидная круглолицая прислуга, одетая в длинноеприталенное синее платье, стояла возле стенного шкафа со стопкой одежды вруках. Толстая русая коса виднелась из-под черного платка, на губах игралакроткая, живая улыбка, но карие глаза оставались тусклыми.
— Ксана, что ты делаешь?
— Раскладываю ваши вещи, — последовал ответ.
— Разве я просила? — фыркнула Катя.
Девушка потупилась.
— Господин приказал разобрать ваш бардак.
Катя задохнулась от возмущения и не в силах произнести нислова, просто указала на дверь.
Ксана послушно положила аккуратную стопочку в шкаф и,пробормотав: «Я закончу попозже», ушла.
А Катя ощутила, как внутри клокочущей волной к самому горлуподнялась ярость, сдавив его плотным кольцом. Прислуга сказала лишь три слова:«я закончу позже», а девушка мгновенно потеряла спокойствие, контроль иравновесие.
«С этой Ксаной что-то не так», — окончательно убедилась она,прохаживаясь по комнате взад-вперед. Еще до того, как Лайонел сделал еевампиром, девушке показалось странным, что прислуга у нее вызывает такоераздражение, хотя практически не разговаривает, никогда не спорит, не повышаетголоса, а ведет себя смиренно и скромно.
А музыка тем временем изменилась. Теперь негромко звучалафлейта так нежно и грустно, как будто плакала.
Катя переоделась в черные джинсы, накинула коротенькуювесеннюю курточку на тоненький свитер, натянула кроссовки, на случай, еслипридется от кого-то убегать, и пошла на первый этаж. Спустилась но лесенке,миновала коридор, застеленный ковровой дорожкой, затем еще одну лестницу, ещеодин коридор с уродливыми лампочками, висящими на проводах, и наконец, попала вприхожую. По задумке хозяина, первый этаж дома выглядел нежилым: голые бетонныестены с облупившейся побелкой, закрытые тряпками и газетами окна, ржавые крючкив прихожей — все должно было демонстрировать заброшенность.
Девушка вышла на крыльцо и тягуче, с наслаждением втянула всебя холодный сырой воздух. Пахло весной. Пронзительный и головокружительныйаромат до боли ударил в нос, наполнил легкие и точно взорвался внутри. В головегрянули звуки: птичий гомон, множество голосов, смех, крики, шепот, скрип голыхдеревьев, шум машин, шагов. Чего она только не услышала — это был вихрь,поразивший и испугавший одновременно.
Катя отступила в прихожую и закрыла дверь. Звуки стихли, ноне исчезли, а музыка вновь изменилась. На этот раз исполнителя она узнала.Знакомые с детства волшебные трели оркестра Поля Мориа[1], от которых раньше щемилосердце. Когда она была маленькой, бабушка включала свой старенький телевизор,наливала ей в большую кружку чаю с лимоном и они вместе смотрели «В миреживотных». Теперь бабушка была мертва, собственно, как и она сама — вампирнедоделанный.
«Прекрасно, — досадливо подумала Катя, — прошла неделя, а яуже от музыки из детства готова в тоске разрыдаться. Какая мне вечность?Слабовольная тряпка!»
Она с силой толкнула дверь и вышла на улицу, а потом зажелезные ворота. Лужи из растаявшего снега покрылись ледяной пленкой и хрустелипод подошвами кроссовок. На другой стороне дороги за высоким забором располагалосьсерое блочное здание, а на повороте возвышалась черная тонкая труба, из которойтянулся дымок.
Девушка двинулась вдоль бетонной стены и вскоре вышла надлинную-длинную безлюдную улицу. С одной стороны тянулись полуразрушенные дома,с другой — забор с пущенной поверху колючей проволокой.
Катя обернулась, чтобы посмотреть на тупик в виде высокойстены и едва заметный проход между домом и забором. Казалось, что с тех пор,как Лайонел предложил ей сыграть с ним в нелепую игру, где она убегает, а ондогоняет — прошло много-много лет. На самом же деле — не больше двух месяцев.Тогда она боялась от страха дышать при мысли, что жестокий брат Вильяма еедогонит, а сейчас, предложи он ей поиграть, наверно, умудрилась бы умереть радинего во второй раз. Вот только Лайонелу хотелось играть в другие игры и вовсене с ней. Он был как самый капризный ребенок на свете, которому скучно играть содной куклой, а нравится строить городок. И не дай бог попытаться отнять уэтого ребенка его любимые кубики.
Девушка медленно брела по дороге, разглядывая замысловатыеузоры изо льда, и вспоминала, как шла по этой самой улице после первого поцелуяЛайонела и считала свои шаги.
Неожиданно захотелось повернуть назад, побежать к нему,заключить в объятия и сказать, как сильно любит, как скучает.
Катя даже остановилась, постояла с минуту, но обратно непошла.
Так глупо было скучать по тому, кто находился совсем рядом,кто обещал принадлежать ей. Она сомневалась, что он понял бы ее тоску. Лишьледяная печать самодовольства мелькнула бы очередной раз в прекрасных глазах.
— Обойдется, — сердито прошептала девушка.
Она добралась до конца улицы, свернула в сторону метро ипошла по узкому тротуару вдоль старинного желтого дома. Мимо проносилисьмашины, источая жуткое зловоние. Встречные люди сторонились, мужчиныостанавливались, уступая дорогу, женщины проходили мимо бочком, как будтобоялись даже прикоснуться.
