Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
– Но как же страшно было, что он – маленький!
Иван поднялся с колен и подал ей бокал с вином.
Он рассказал, что узнал о Толике Евсеенко. Его, взрослого мужчину, так звали все, даже дети; Толик – потому что он был как ребёнок. Его любили, помогали, молодые перед поездкой в ЗАГС заходили в кочегарку, чтобы занести Толику угощение и получить от него не всегда связное напутствие, жители приносили ему продукты, одежду выросших детей. Была ли у него семья? Нет, ни детей, ни жены, ни родителей, и никто не мог вспомнить, откуда он вообще появился в микрорайоне. Иван говорил, что слышал разговор жителей. Им казалось, что Толик жил здесь всегда.
– Что теперь будет с водителем? – спросила Наталья.
– Разберутся, – уверенно ответил Иван. – Свидетелей много, никто не будет наказывать невиновного…
Вспомнили машины полиции и «Скорой», похвалили слаженную работу специалистов. Разговор перескакивал с одного на другое, обрастая деталями, окрашиваясь в новые тона. Теперь они говорили громко, перебивая друг друга, словно надеясь, что остатки напряжения вырвутся, как пар из кастрюли, – через речь. Им обоим уже было неловко перед всеми этими людьми – сбитым Толиком, водителем, экспертами и следователями, которые сейчас, наверное, занимаются происшествием, – за то, что они, придя домой, первым делом завалились в кровать. Ивану было неловко больше, чем Наталье: мало того что его вырвало в самый острый момент, так он ещё не смог отдать должное трагизму случая дома. Вместо того чтобы прочувствовать трагизм, он потащил жену в койку. Он хотел быть уверенным, что с ней ничего не случилось, что она – та же Наталья, которую он знал и любил столько лет, и не нашёл другого способа убедиться в этом… Теперь он жалел о своей поспешности.
Наталья угадывала внутренние метания мужа и чувствовала, как уходит напряжение, словно внутри разжимается кулак. «Он так любит меня, – говорил голос внутри её, – он любит меня больше всего на свете, а ведь я самая обычная женщина, да ещё и неудачница, и со скелетом в шкафу… а вот он, умница и талант, меня любит!»
Заговорили о детских страхах. Иван рассказал, как в первый раз летел на самолёте. Ему было десять лет, он крепко увлекался техникой и считал себя взрослым человеком. В отличие от других мальчишек не боялся ни грозы, ни темноты, и вообще не боялся ничего, чему мог найти объяснение. И вдруг, когда самолёт оторвался от посадочной полосы и пошёл вверх, Иван понял, что твёрдая, такая привычная земля его больше не держит, его накрыла паника. За жизнь он поборол этот страх, но до сих пор, устраиваясь в кресле во время очередного перелёта, вспоминал первый опыт и поёживался.
– В общем, нелепость, да и только!
– Как и все детские страхи.
– Не все, большинство, – поправил Иван.
– Ну да, большинство, – согласилась Наталья.
В отличие от мужа она летать не боялась – ну и что, что самолёты падают? Не чаще, чем на земле машины сбивают людей, но никто ведь не боится ходить по улицам. Вот как сегодня, например…
Зато Наталья до дурноты боялась вторжения незнакомцев. Много вечеров своего детства она провела в одиночестве: у отца часто случались ночные подработки, а мать работала по сменам, иногда она приходила домой за полночь или вообще утром. Тогда Наталья не могла глаз сомкнуть от страха. Ей мерещилось, что вот-вот входная дверь откроется и в неё войдёт Кто-то… Кто-то неотвратимый и ужасный…
– Я сидела на полу напротив двери и пялилась на неё, – рассказывала, смеясь, Наталья. – А иногда даже засыпала там, в углу. Мне всё казалось – тот, кто стоит за дверью, только и ждёт, чтобы я повернулась к двери спиной. А когда я отвернусь, он меня схватит!
Она встала и пошла в комнату, он потянулся за ней взглядом. В комнате Наталья села на диван. Иван пришёл следом, неся бутылку и бокалы. Отдыхая от потока речи, они выпили по бокалу.
– Только ты могла так поступить, – нарушил молчание Иван. – Только ты – кинуться к нему и трогать… Никакая другая женщина не вела бы себя так мужественно и непринуждённо.
«Да, – подумала она, – и мужественно, и непринуждённо, – но только там, на шоссе. А когда мы были дома, я смалодушничала. Я солгала тебе. Я сказала, что люблю тебя, хотя в тот момент не чувствовала любви».
Она поставила бокал на ковёр и потянула Ивана за руку, чтобы он встал. Он вскинул на неё удивлённые глаза, но подчинился. А когда он оказался над ней, Наталья обхватила Ивановы бёдра, повела большими пальцами по средней полоске строчки шорт. Глядя на неё сверху вниз, Иван добавил:
– А больше всего я люблю в тебе ясность…
Наталья стянула с мужа шорты вместе с бельём и подождала, пока он закончит переступать ногами. Потом, когда его ставший прозрачным взгляд снова вернулся к ней, медленно произнесла:
– Знаешь что? Я думаю так: мы с тобой стали свидетелями у-жас-но-го… Вот жил, жил человек, и умер, пусть он и дурачок… Какой урок мы должны извлечь из этого? Я думаю, мы должны…
Тут она запнулась, потому что ей показалось, что в такой обстановке, когда сама она сидит, раздвинув колени, а между колен стоит её муж, и при этом на нём совсем нет одежды, слова «мы должны жить на полную катушку» прозвучат неуместно.
– Сильно-сильно любить друг друга, – подсказал сверху Иван.
Наталья заглянула в глаза мужа, светло-карие, чуть навыкате, отчего на лице Ивана навсегда задержалось выражение лёгкого удивления, словно он начал удивляться, едва появившись на свет, да с тех пор так и не перестал. В зависимости от чувств, которые Иван испытывал, удивление могло иметь разные оттенки. Брезгливое удивление читалось на лице Ивана, когда он листал работы нерадивых студентов. Уважительное удивление – когда разговаривал с людьми знающими и опытными. Весёлым удивлением его лицо наполнялось во время встреч с друзьями, удивлением-недоумением – когда в его жизнь приходили неприятности. «А на меня он смотрит с удивлением-обожанием, – бегло подумала Наталья. – Да, так – с удивле-нием-обожанием. Словно говорит: ну надо же, ну бывает же!»
– Я говорю, мы должны извлечь такой урок, – повторил Иван. – Мы должны сильно-сильно любить друг друга.
– Хотя и не знаю, как можно еще сильнее любить тебя, – тут же добавил он. – Ты ведь это хотела сказать?
– Конечно, – поспешила согласиться Наталья.
Он хотел лечь на диван, но она помотала головой. Казалось, если она сейчас возьмёт всё на себя, то маленькая ложь о том, что она его любит, сказанная после секса, несколько часов назад ушедшая в неизменяемое прошлое, – сгладится. Она знала, что после оргазма скажет ему, что любит, и это будет правда, потому что она всегда в такие моменты испытывала прилив любви к нему и растворялась в этом чувстве столько минут, сколько проходило до его рывка в ванную. Поэтому Наталья взяла всё Иваново существо в свои руки, и он уступил. Потом они перебрались на диван, услышали скрип под собой, оба прыснули сквозь трудное дыхание, и в конце, конечно же, она сказала, что любит его, и он, счастливый, побежал мыться.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
