Почему рядом с Иркой она всегда чувствует себя ничтожеством? Вроде живет по средствам, ну да, экономит на себе, но зато не ворует, не наживается на больных. Впрочем, эта особа способна легко и непринужденно унизить ее в любой момент. Так было в школьную пору и так продолжается спустя десятилетия.
«Может, причина во мне самой?»
Догадалась? Уже неплохо.
Почувствовав, что допустила бестактность, Ира дружески обнимет Машу и тихо скажет:
– Машуль, не парься, ты же не вращаешься в тех кругах, где следят, кто и во что был упакован год назад! Покупай куртку за трешник и не горюй! Для Подмосковья потянет.
Маша криво улыбнется.
Утешать Ира тоже умеет по-особому, добавив горчинки и после этого снова как ни в чем ни бывало перейдя на доброжелательный тон:
– Слушай, Мань. А что ты вечером делаешь? Заходи к нам. Динька индейку запечет, он мастер в этом деле. Камоон, потрещим о бывших! Сто лет не виделись.
С той встречи все и началось.
Они жили совсем недалеко. Ира, работая на богатых мира сего, успела купить квартиру в благоустроенном кондоминиуме[4]. Подходя к многоэтажному сверкающему строению, Маша невольно сжалась. Пересекать границу между посредственностью и роскошью ей доводилось не часто. Кирпичный монолит с просторными застекленными лоджиями, с розарием у парадного входа и частной парковкой представлял собой островок благоденствия. Совсем другой мир.
Мария дождалась, пока бдительный охранник переговорит по телефону с хозяевами и соизволит пропустить ее к лифту. Под надменной улыбкой стража она почувствовала себя разносчицей пиццы.
Зато Денис, встретивший девушку на пороге, олицетворял саму любезность. С радостной улыбкой, моментально осевшей в сердце, он приветствовал ее и, не обращая внимания на Машино смущение, шепнул:
– Иры пока нет, сейчас я ее предупрежу, что ты пришла. Кстати, индейка почти готова, бегом, помоги мне!
Перед гостьей материализовались мягкие тапочки. Не понимая, что происходит, послушная овечка прошла на кухню.
Разговор завязался легко и непринужденно, любая тема находила отклик, мнения чаще совпадали, а возникшие разногласия сглаживались. Маша не переставала удивляться, глядя на Дениса. Где тот чопорный, рафинированный сноб, самовлюбленный нарцисс? Перед ней обычный, приятный в общении парень, который нравился ей все больше и больше. Но девушка ловила себя и на странной мысли, что любование объектом не связано с открывшимися положительными чертами характера, отнюдь. Оно происходит само по себе. Оставайся Денис холодным и надменным, его присутствие на расстоянии вытянутой руки все равно выворачивало бы душу наизнанку. Он был слишком близко. Попав в теплую ауру его обаяния, Маша потеряла способность к самоанализу. Лучики глаз, смущенная улыбка, невольное прикосновение руки: «Не урони тарелки!», – янтарная вспышка, тихий смех, снова лучики. Волшебный, зачарованный круговорот соблазнения.
И первый шаг в сладкую бездну был сделан без раздумий. Играючи.
Процесс очарования прервала Ирина, вернувшаяся с работы. Вечер продолжился уже втроем.
С того самого дня они не расставались дольше чем на неделю.
Марию постигло второе откровение. Ирина Кушнир – не высокомерная стерва, а счастливица, попавшая в круг небожителей. Выигравшая далеко не случайный джекпот. Единственного ребенка в семье мать-одиночка воспитала на особый лад, скормив девочке вместе с молоком идею, что она лучше, умнее и красивее всех остальных. Маска королевы навеки приросла к лицу и, что греха таить, позволила добиться определенных успехов в жизни. Мама заложила фундамент, сделала бесценный подарок – воспитала в Ире уверенность в себе. Она росла запрограммированной на успех.
Маша никак не могла взять в толк: что, кроме ума и умения слушать людей, привлекает к ней красавицу Ирину? В школе они не дружили, сторонились друг друга. Возможно, женщина привыкла играть на контрасте и выбрала в качестве выгодной декорации менее симпатичную подругу для самоутверждения? Задать вопрос в лоб Маша стеснялась. Позволила себе надеяться, что главную роль в их союзе играют ее душевные качества, а не заурядная внешность.
Время шло. Ирина становилась все откровеннее. Например, однажды поведала ей о безудержной страсти, вспыхивающей в самых неожиданных местах и удовлетворяемой незамедлительно. «Это такой экстаз, подруга, рисковать в любой момент быть замеченными…» Маша выслушивала подобные исповеди с отвращением и восторгом, желая прервать их и одновременно наслаждаясь подробностями. Примеряя чужое тело и насыщаясь чужой похотью, она, как ни странно, чувствовала растущую симпатию к Ирине.
Пора признаться: Маша всю жизнь завидовала удачливой сверстнице. Пакостное чувство пустило корни в неискушенной страстями душе, разрослось всеядной полынью.
Но вдруг положение изменилось.
На одну чашу весов легла дружеская симпатия к знакомой с детства женщине, на другую – искушающее томление, желание утонуть в глазах ее мужа. Подобный мезальянс тяготил Марию Фогель, регулярно пропалывающую в душе огород.
Его глаза цвета виски, глаза цвета счастья…
Надо что-то решать. Только понятие «решать» предполагает наличие выбора, а его у Марии не было. Единственный выход – прекратить отношения, постепенно вырваться из плена колдовского обаяния Дениса. Иначе – тупик, катастрофа. Но для разрыва полагалось найти разумную причину.
Маша допускала возможность флирта с женатым мужчиной. С мужем незнакомой женщины, чужой, невидимой, далекой, а не приятельницы, уплетающей пирожки на ее кухне. Необходимо скорее – под любым, самым нелепым предлогом – прервать эти встречи.
Мудрая мысль, рождающаяся каждое утро, в течение дня не достигала зрелости, не оформлялась в слова. Бедняга постоянно откладывала разговор, намеренно оттягивала момент откровения. Момент выбора.
А потом наступил день икс, когда Мария пересмотрела принятое решение. Или ее заставили это сделать? Сейчас уже трудно сказать.
Ведь не только Ирина раскрывала ей душу, но и Денис протер до дыр мягкий уголок на Машиной кухне. Он позволил пролистать собственную жизнь. Рассказал о хулиганском детстве, проведенном в бараке на окраине города, о вечно ободранных коленках, об уличных драках, о разоренных садах и первом украденном поцелуе под цветущей сиренью. Он жаловался на суровую мать, забросившую сына ради карьеры партийного работника. Жмурился от радости, вспоминая о службе в армии, о бережно хранящемся дембельском альбоме, о друзьях, которых раскидало по жизни. Вздыхал, рассказывая о неудачно сложившейся первой семье, о мучительном разводе. Признавался в одиночестве и безысходности. С чего бы?
О проблемах во втором браке Денис упомянул лишь раз. Жена оставалась объектом искреннего восхищения. Подобной павы он ранее не встречал и до сих пор не понимает, как Ирина снизошла до него сирого.
