В радости иль в гореЛишь рассудку доверяй.Он – душе и сердцу кров,Он – изгой, и он – герой,Он – подмога в споре-ссоре,Хоть невзрачен иногда,Непонятен без пинка,Горделив, не без причины,От него ж на лбу морщины.
Пусть твердят, что он беда,Только это отговорка для глупца.Мир стоял, стоит и будетНе на риске и отваге,Не на чувственной браваде,А на ratio-стезе,Что душе – не по душе,Но она лишь оболочка,Да безумности отсрочка,Потому ему – уму,Не эмоции тщеславной -Воздадим покорно славу!
Помню, как красиво эти строки читала Ангелина! Я всегда восхищалась ее талантом чтеца и сожалела, что она родилась не в свое время. Ей бы в Серебряном веке родиться – все литературные гостиные были бы ее! Однако Ангелину моя гипотетика не трогала, и она продолжала копаться в поэтических сборниках, читать о жизни поэтов, заучивать наизусть их стихи и затем на девичниках, в кругу своих подруг, измотанных работой либо семьей, либо и тем и другим вместе, услаждать наш обыденный слух рифмованными строчками, которые на какое-то время уносили нас от постоянных бытовых забот и позволяли хотя бы чуточку помечтать о своих неосуществленных желаниях… Ангелина – наш ангел, она поднимала нас над обыденностью. Чего ей это стоило, не знает никто, ведь жила она теми же буднями, что и мы все – тянула лямку семейных забот, растила сына, ухаживала за мужем, хоть и не пьющим, но с замашками феодала-собственника, присматривала за стареющими родителями, добросовестно выполняла свои функции на работе в одном из отделов городской администрации, причем любила свою работу, чему мы, ее подруги, очень удивлялись и не понимали, как в такой творческой натуре мог уживаться обыкновенный чиновник. Однако я отвлеклась. Лирическое отступление. Возвращаемся в будни и более того – в криминальные будни.
Виталий галантно распахнул передо мной дверь служебной машины, предлагая подвезти. Я не заставила себя долго уговаривать и впорхнула в машину в мгновение ока, хотя эта красочность – «впорхнула» – несколько преувеличена. Вряд ли можно так охарактеризовать движения уставшей, не выспавшейся женщины.
По дороге замнач пытался отвлечь меня от мыслей о деле, развлекая разными милицейскими байками. Но меня не покидала мысль выпытать у него причину его сомнений. Где и что такого увидел его наметанный глаз и не разглядели мои «настырные женские глазенки», как иногда нахваливал их он сам.
Я попытала удачу, хотя и понимала всю ее бесперспективность, так как знала, что Виталий никогда не говорит о своих сомнениях.
– Милицейский начальник, колись, что ты увидел на месте преступления?
– Вот те – на, так осмотр ведь ты проводила, а я – так, организационные функции выполнял. Тебе, заметь, оптимальные условия работы создавал, пока твой шеф по командировкам разъезжает. Кстати, когда он должен вернуться?
– Сегодня ночью. Уже, наверное, прибыл… Но ты ведь обращал внимание на окружающее, – не отступала я от своего, – что-то слышал, что-то видел. Что – спрашивается?
Виталий посмотрел на меня внимательно, но от разговора все-таки ушел.
– Тебя куда: домой или в контору? – уточнил он.
– Да какое домой, спать то все равно уже некуда, поэтому – вперед на службу Отечеству, долг отдавать.
– Ну, можно и ко мне домой, до начала работы еще два часа, как минимум. Найдем, чем заняться, – лукаво начал Виталий.
– Не пошли над нашими отношениями. Они такие дружески-добрые, что все женщины и мужчины не могут и мечтать о таких…
– Вот именно, – перебил меня Виталий, – никто из нормальных женщин и мужчин и не мечтает о таких отношениях…
Я тоже не осталась в долгу и перебила Виталия:
– А ты прежде, чем заводить новые романы, разобрался бы со всеми предыдущими, а то их, как я слышала, накопилось достаточно. И все грозятся глаза друг дружке выцарапать и волосья повыдергивать. А я, знаешь ли, дорожу своими наблюдательными глазками, – как я без них на работе? – да и тем, что пока еще осталось на голове я тоже как-то разбрасываться не желаю, – при этом я царственным жестом поправила свою якобы царственную прическу.
Виталий весело хохотнул и добавил усмехнувшись:
– Не думал, что ты сплетни слушаешь.
– Ой, ли. Эти сплетни о себе сами заявляют. Лучше бы научился дам сердца выбирать, а то барышни тебе попадаются какие-то мыльноопереточные.
– Ну вот, как только ты на меня внимание обратишь, так я сразу и изменю свою ориентацию, – закончил, весело смеясь, Виталий.
– Вот-вот, балаган, а не личная жизнь.
– Все в твоих руках, – не унимался Виталий.
– Ладно, хватит тебя воспитывать, толку-то никакого… – подвела я без оптимизма итог, и взялась за протоколы.
Как ни вчитывалась я в строки протоколов допроса всех обнаруженных свидетелей, как ни перечитывала свой собственный протокол осмотра, ничто меня не настораживало. Поэтому я решила перечитать все бумаги после чашки кофе, надеясь, что последний прояснит мой ум и заставит мои «серые клеточки» (как говаривал известный сыщик Эркюль Пуаро) оперативно мыслить.
Виталий подвез меня к прокуратуре, но составить компанию за утренним кофе отказался. Если честно, то я обрадовалась его отказу, т. к. не терплю в первые часы кабинетной работы по делу чьего-либо присутствия, которое отвлекает и не дает мне сосредоточиться.
