Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
В самом начале XX века в Финляндии при переписи населения было зарегистрировано 5939 граждан автономии, считавших русский язык родным. От всех постоянных жителей ее эта цифра составляла 0,22%. В действительности выходцев из России было больше. Ведь к тому времени потомки таких известных фамилий, как Sinebrychoff, Kisileff, Kavaleff, Koroleff, Wavulin, окончательно влились в местное общество и восприняли шведский язык в качестве родного. С другой стороны, в данные статистики не вошли проживавшие в Финляндии русские, не имевшие финляндского гражданства. В основном это были военнослужащие и члены их семей, православные священнослужители, а также чиновники канцелярии генерал-губернатора, число которых несколько увеличилось в первое десятилетие XX века. В 1910 году в семи крупнейших городах автономии проживало 12 тысяч подданных России.
К моменту провозглашения Финляндией независимости на ее территории оказались три категории русских: постоянные жители страны (часть из них имела финляндское гражданство), военные (весной 1918 года их было примерно 40 тысяч, к концу года осталось незначительное число отставников) и небольшая часть дачников Карельского перешейка, укрывшихся там от революционной анархии. Среди них – художник Илья Репин и писатель Леонид Андреев. Перед Первой мировой войной в собственности петербуржцев и других жителей империи числилось на перешейке 775 поместий и 10 тысяч дач.
В то же самое время, еще с XVIII век,а множество уроженцев Финляндии, пусть в основном и шведов по происхождению, связали себя с Россией и служили на ее благо.
Достаточно вспомнить лишь несколько имен. Например, создатель Никитского ботанического сада в Крыму Христиан Христианович Стевен (1781—1863 гг.), родившийся в Фридрихсгаме (ныне Хамине) Выборгской губернии, – известный ботаник, доктор медицины, садовод и энтомолог.
Или Кнут Адольф Шернвалл (1819—1899 гг.), или Шернваль (запомним эту фамилию, она не раз будет фигурировать в моем повествовании) – известный строитель железных дорог. Окончив Финский кадетский корпус в Хамине и поступивший в Инженерный институт в Петербурге, он проявил себя незаурядным инженером-строителем на строительстве железной дороги Петербург—Москва. Когда он вернулся к себе на родину, он принял самое активное участие в проекте железной дороги между Петербургом и Хельсинки. И именно он в интересах развития финской торговли поддержал идею строительства железной дороги с широкой колеей. Так что мы ему сегодня обязаны тем, что поезда из Москвы и Петербурга, идущие в Финляндию, не должны подолгу стоять на границе. Шернвалл в 1867 году был назначен главным инженером строящейся дороги, движение из Питера в Хельсинки было открыто в 1870 году и дало толчок быстрому росту финляндской экономики. Затем Шернвалл занимал в Петербурге должности начальника Российского управления железных дорог и Главного инспектора всех российских железных дорог. В 1888 году Шернвалл был вместе с царской семьей во время известной железнодорожной катастрофы в Борках, где был серьезно ранен.
А кто не знает прекрасный парк Монрепо на окраине Выборга? Его создал барон Павел Николаи. В России во времена советского лихолетья его имя было предано забвению, и даже его могила на маленьком островке в Монрепо была осквернена. Однако в период расцвета России имперской семья баронов Николаи, принадлежавшая к избранному кругу российской аристократии, была широко известна и в России, и в Европе. Павел Николаи, чьи предки верой и правдой служили русским императорам со времен Павла I, выбрал необычный путь: он стремился посвятить себя христианскому служению ближним, много путешествуя, начал – едва ли не первым в нашей стране – помогать заключенным в тюрьмах, охватив своей деятельностью всю Сибирь. Деятельность Николаи не знала никаких границ: ни классовых, ни расовых, ни географических, ни религиозных.
Рассказывают, что последний из рода баронов Николаи в 1918 году увидел в Морепо толпу революционеров. Один солдат загородил им дорогу, сказав: «Я не дам тронуть его, это ангел, не человек. Он спас мою семью от голода». И толпа удалилась!
В начале прошлого века безземельные финны, откликнувшиеся на «призыв» столыпинской реформы, осваивали Дальний Восток, участвовали в строительстве Транссиба.
Именно финны первыми стали исследовать наших тверских карел – еще со второй половины XIX века и до наших дней: чуть ли не регулярно в Бежецкий и Весьегонский уезды приезжали финские собиратели фольклора, лингвисты, этнографы.
Да, есть масса уроженцев Финляндии, которые стали знамениты именно в России, прославились своими делами в Москве, Петербурге и вообще на бескрайних просторах нашей страны.
«Финский Петербург», которому были посвящены целые исследования, это отдельная и любопытнейшая тема – финские молочницы, купцы, ювелиры, работавшие в том числе и у Фаберже, капитаны и команды пароходов, возивших паломников из Петербурга на Валаам и Коневец…
Может возникнуть вопрос: а какое отношение они имеют к теме «Русская Финляндия»?
А все дело в том, что Хельсинки, тогдашний Гельсингфорс, и Петербург соединялись тысячами нитей. Многие жители Хельсинки, в том числе и из числа предпринимателей и деятелей культуры, работали в Петербурге, были связаны с Россией и, возвращаясь в Финляндию, были уже «отчасти русскими». И границу провести очень сложно.
Возьмем для примера прекрасно всем знакомую – и в Финляндии, и в России – кондитерскую фирму «Фацер», которая была основана в 1891 году Карлом Фацером, сыном швейцарца, переселившегося в Финляндию. В 18 лет он отправился в Петербург, Берлин и Париж с мечтой стать кондитером. Петербург был идеальным местом для того, чтобы начать дело – русский шоколад имел хорошую репутацию и доминировал на рынке. В Петербурге Карл встретил знаменитых шоколадных дел мастеров. Обучившись рецептам, Карл открыл в 1891 году в Хельсинки свою «русско-французскую кондитерскую», а в 1894 году зарегистрировал свою марку «Karl Fazer». Его конфеты, пирожные, торты, мороженое имели огромный успех, заказы приходили от самых влиятельных людей не только из Финляндии, но и всей Скандинавии… Швейцарец, он стал гордостью Финляндии. Но привез свое мастерство из России, которая также стала рынком сбыта его продукции.
Примечательна, хотя и гораздо менее известна, деятельность брата Карла, Эдварда, который был антрепренером. Именно Эдвард был импресарио Мариинского балета и организовал гастроли «Мариинки» в Европе в 1908—1910 годах, то есть уже за год до Дягилева. Его заслуга состоит в том, что он первым вывез именно труппу – до него за границей выступали только отдельные артисты, Дягилев же эту идею успешно подхватил. Финская исследовательница Йоханна Лаакконен даже посвятила свою кандидатскую диссертацию этой теме: «Эдвард Фацер и Императорский русский балет».
То же самое можно сказать и о финских ювелирах, работавших на фирму Фаберже. Тем более что, после того как наследник «империи Фаберже» Агафон перебрался в Хельсинки, их связи не прекратились. Одним из этих мастеров была, например, Альма Пиль (1888—1976 гг.), которая работала, как и многие другие финские ювелиры, у Фаберже в Петербурге. Ее имя в России сегодня обычно вспоминают в связи с последней распродажей из Оружейной палаты в 1933 году, когда ушло великолепное мозаичное яйцо ее работы, в котором драгоценные камни имитировали вышивку по канве крестиком и которое ныне принадлежит английской королеве Елизавете II.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
