Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Как я увидел в первый раз фра-Антонио – точно настоящего святого, преклонявшего колени пред крестом, – так он представляется мне всякий раз и теперь. Даже позднейшие мрачные воспоминания о постигшей его судьбе не изгладили из моей памяти этого ясного, светлого впечатления. Какая-то сила извне заставляет меня верить, что все случилось к лучшему, что в ту минуту, когда я увидел его впервые, этот праведник вымаливал себе у Бога именно то, что постигло его потом.
Другому человеку было бы неприятно, если бы ему помешали в минуту общения с небом, неловко, как стало неловко и мне самому, когда я вошел в ризницу, по-видимому, совсем некстати. Но для фра-Антонио усердная молитва была таким обычным делом в повседневной жизни, что его нисколько не раздосадовал наш внезапный приход. Заметив посетителей, он очнулся от своего экстаза, встал с колен и пошел к нам на встречу с серьезным, но благосклонным и открытым выражением лица. Он был мужчина лет двадцати восьми, не старше, стройный, тонкий; он именно не был худ, а только тонок, как здоровый человек, который старается поддерживать физическое состояние и ведет умеренный образ жизни. Его лицо еще не утратило округлости и нежности юного возраста, что прекрасно гармонировало с общим выражением, освещавшим эти приятые, кроткие черты: тонкий подбородок и линия губ обнаруживали в нем твердость характера, сдержанность и силу воли. То же самое читалось в его глазах; когда я к нему хорошенько присмотрелся, эти глаза поразили меня. Как сейчас вижу их перед собой: они казались черными, на самом же деле были темно-синими и сочетались с нежно-белой кожей лица и светлыми волосами.
Дон Рафаэль, оставшийся за дверью, чтобы пропустить меня вперед, не заметил, что мы прервали молитву монаха. Представив меня ему как американского археолога, приехавшего в Мексику с целью продолжать свою научную работу, знакомясь с первобытными жителями страны, он со свойственной ему живостью принялся рассказывать о моем предприятии и просил фра-Антонио оказать мне содействие, от которого зависело очень многое. Может быть, молодой францисканец успел заметить мою симпатию к нему – впоследствии между нами возникло такое взаимопонимание, что мы угадывали мысли друг друга без слов – и это расположило его в пользу моих проектов; как бы то ни было, но прежде чем дон Рафаэль успел договорить, новый знакомый понял, чего я желаю.
– Так сеньор уже изучал здешние наречия? Это очень хорошо! Научиться говорить на них ему будет нетрудно; пускай он возьмет себе в услужение моего знакомого мальчика Пабло. С ним сеньор может говорить на языке нагуа, самом важном из всех, потому что он прямо происходит от древних корней. А я устрою так, чтобы сеньор мог пожить некоторое время в горах – боюсь только, что тамошняя суровая жизнь придется ему не по вкусу. Я посоветовал бы ему поселиться в Санта-Марии, а потом в Сан-Андресе; в этих деревнях он научится наречию двух племен: отоми и тараскана. Конечно, это потребует времени – несколько месяцев, я полагаю. Но сеньор, изучавший языки уже десять лет, поймет необходимость основательной подготовки. Для всякого любознательного человека учиться чему-нибудь новому – большое удовольствие, тем более если от этого зависит осуществление заветного плана. Сеньор, вероятно, умеет читать по-испански, потому что он прекрасно говорит на этом языке.
Тут фра-Антонио сделал грациозный жест рукой и легкий поклон, подчеркивая тем свою похвалу.
– Но может ли сеньор свободно читать наши старинные испанские рукописи?
– Никогда не пробовал, но так как для меня не составляет никакого труда читать старинную испанскую печать, то, вероятно, – прибавил я немножко легкомысленно, – и старинные испанские рукописи не затруднят меня.
Фра-Антонио чуть-чуть улыбнулся, переглядываясь с доном Рафаэлем, у которого также появилась на лице улыбка, и ответил, разводя руками:
– Может быть. Только это не одно и то же, в чем сеньор убедится сам, когда попробует. Впрочем, что за беда: я готов предоставить в ваше распоряжение все, что есть интересного в наших архивах, и помочь вам в чтении рукописей. Да, вероятно, и дон Рафаэль не откажет поделиться с вами своим опытом.
И монах продолжал оставляя официальность по мере того, как предмет разговора становился ему интересен, а расположение ко мне возрастало:
– Вы должны знать, что у нас хранится много драгоценных документов. Еще в 1531 году эта восточная область была обращена в кустодию, отдельную от управления Санта-Евангелио в Мексико, и с того времени все письма и отчеты, относившиеся к миссионерству нашего ордена среди язычников, присылались сюда. Нет сомнения, что здесь скрыто много исторических сокровищ. В последнее столетие очень мало заботились о сохранении этих бумаг, а между тем они имеют большую антикварную ценность для таких людей, как дон Рафаэль и вы. Но еще драгоценнее они для меня, потому что из них я узнаю, как сеялось слово Божие среди идолопоклонников. Очень вероятно, что никто не изучал эти документы с тех пор, как наши ученые братья Пабло де-Бомон и Алонсо де-ла-Реа писали свои хроники о здешней провинции, а труды этих братьев закончены два с половиной столетия назад. Даже в те немногие часы, которые я могу посвятить занятиям подобного рода, мне удалось отыскать массу манускриптов, проливающих свет на исследования народа, населявшего Мексику до прибытия испанцев. Некоторые из этих рукописей я пришлю вам для ознакомления, они подготовят вас к делу, за которое вы беретесь, и вы почерпнете из них полезные сведения о первобытном образе жизни здешних аборигенов, об их верованиях и ходе социального развития. Пока вы будете жить в горах, в Санта-Марии и Сан-Андресе, я буду продолжать свои поиски в наших архивах, а после вашего возвращения покажу вам то, что найду. Теперь же, сеньоры, прошу меня извинить: я должен отправиться по своим делам. Дон Рафаэль знает, что я готов забыть их, толкуя о старине. У меня слабость к изучению древностей; я стараюсь победить ее, но она, кажется, все возрастает. Вечером, сеньор, я пришлю вам некоторые из здешних старинных рукописей. До свидания!
II. Тайна кацика
Фра-Антонио сдержал свое слово относительно манускриптов. При одном взгляде на них я понял значение улыбки, которой он обменялся с доном Рафаэлем, когда я так легкомысленно выразил уверенность, что могу прочесть их. Если бы я сказал, что мне гораздо легче разбирать древнееврейские книги, этого было бы мало, так как я хорошо читаю по-еврейски, но испанские рукописи поставили меня в тупик. И странная форма многих букв, и необыкновенные сокращения, и старинная орфография, не знакомые мне обороты речи, и, наконец, устаревшие слова, вышедшие из употребления, до того затрудняли чтение, что я был не в состоянии понять ни единой строчки. Нечего делать; я взял рукописи и пошел в музей просить помощи дона Рафаэля.
– Это пустяки, – заметил он, – немного времени и терпения, и все пойдет отлично.
Однако он говорил так из скромности, не желая хвастаться своими познаниями. Много времени и терпения положил я, изучая старинное испанское письмо, но и теперь мне далеко до того, чтоб назваться экспертом в этом деле.
И второе свое обещание – прислать мне слугу, с которым я мог бы практиковать наречие нагуа или ацтеков – фра-Антонио исполнил также пунктуально. Когда я на другой день после моего визита в церковь Сан-Франциско пил утренний кофе в своей спальне, до меня донесись тихие звуки музыки, причем было трудно определить, долетают ли они издали или так слабы, что едва слышны вблизи. Потом я разобрал, что музыкант исполняет мотив из «Герцогини Герольштейнской», и вспомнил, что отрывки из этой популярной оперы исполнял вчера вечером военный оркестр на площади. Игра становилась увереннее; наконец ария «О сабле» была исполнена очень недурно и совершенно верно. Игра становилась лучше, звуки – полнее и я смог разобрать, что это играют во внутреннем дворе отеля на концертино. Вдруг в середине арии музыку заглушил громкий рев осла, тут же я услышал топот босых ног по галерее мимо моей комнаты.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
