Книга Председатель Совета народных комиссаров Владимир Ильич Ленин - Борис Илизаров

Как все революции и перевороты в России, Февральская революция 1917 года совершилась внезапно и для всех неожиданно. Не было заговора, который редко когда заканчивался в России благополучно для заговорщиков. Не было внезапного яростного бунта, который редко завершался в России малой кровью. Не было тайных заграничных агентов, не было инородцев, суетящихся вокруг трона, не было ни еврейских, ни немецких, ни масонских происков. Даже члены императорской фамилии накануне Февраля интриговали против своего сюзерена ничуть не больше, чем они это делали все триста лет существования Дома Романовых. Может, из всего этого что-то и делалось яростнее и серьезнее обычного, но все оно десятилетиями жило своей фрондой, нанося иногда тяжелые, но не смертельные удары по царизму. И вдруг старый, столетиями укоренявшийся мир распался в течение нескольких часов.

В феврале 1917 г. в Петроград в очередной раз не подвезли вовремя хлеба. Начался голодный бунт: убили нескольких полицейских и казаков, пытавшихся покарать зачинщиков. Часть петроградского гарнизона, гордость режима – гвардейские полки перешли на сторону народа. Царь Николай II на своем штабном поезде покинул ставку в Могилеве и двинулся с карательными войсками к Петрограду. Мощный профсоюз железнодорожников (ВИКЖЕЛЬ) заблокировал царя, и тот под давлением двух прибывших депутатов Государственной Думы и своего генералитета подписал акт об отречении. Никто не предвидел ни хода этих событий, ни его результата. А результат зависел от действий слабовольного человека, спасшего (и то до времени) свою семью и своим неумелым самодержавным правлением ввергнувшего страну в пучину мировой войны, в хаос революций и войны гражданской. Надо честно признать, что при отсутствии подлинного политического таланта царь всеми своими решениями, включая последнее, положил начало гибели империи и подвел ее народы к порогу гражданской войны. Если бы не это, если бы он не держался за давно окостеневшие традиции, если бы он вовремя провел последовательные и глубокие реформы, не было бы решения, принятого 15 марта 1917 г. (по новому стилю). Не было бы ни Керенского, ни Ленина, ни тем более Сталина, не было бы десятилетий советской власти. Дело, конечно, не в самом акте отречения (это скорее вынужденный жест отчаяния), а в том, что государство требует от руководителя ежедневного, ежечасного строительства и обновления.

Итак, в начале ХХ века Ленин – малоприметный политический деятель, обычный российский революционер-эмигрант, один среди многих радикалов, но сам о себе он, конечно, так не думал. Он мыслил глобально.

Первая мировая война застала Ленина в Польше, точнее, на той ее части, которая принадлежала Австро-Венгрии. Подданный Российской империи, незаметно живущий в провинциальном польском городке, вызывал подозрения. Он был арестован и первый раз за всю свою жизнь в Европе был посажен в тюрьму, но менее чем через две недели освобожден и вместе с женой Надеждой Константиновной Крупской перебрался в тихую нейтральную Швейцарию. Практически всю войну чета Ульяновых и несколько близких товарищей по партии – Г. Зиновьев, К. Радек, Г. Сафаров, И. Арманд и др. провели в Берне, в Цюрихе и в ближайших к ним деревнях. Жизнь в Швейцарии была скудная и скучная: еле сводили концы с концами, вести и газеты из России приходили редко и окольными путями, никаких признаков революционной ситуации ни в России, ни в других воюющих странах не было заметно. Война с ее шовинистическим угаром год за годом шла своим чередом где-то далеко за альпийскими лугами и вершинами. Ленин так никогда и не увидел своими глазами ни ужасов войны в Европе, ни разрухи, которую она приносила цветущим городам, где он когда-то бывал и подолгу жил. Ленин ни разу не был под обстрелом или бомбежкой, не шагал в рядах отступающей через болота и выжженные поля армии, не бежал в противогазе с пудовой трехлинейной винтовкой наперевес в последнюю штыковую атаку. Он не испытал страданий за близких людей, убитых или покалеченных на фронте. Единственной личной трагедией, которую он пережил за эти годы, была смерть матери, М. А. Ульяновой, в июле 1916 г. Она умерла в России, на восемьдесят втором году жизни; на ее похороны он не мог поехать, даже если бы захотел – границы были закрыты. Он ее очень любил, был с ней в постоянной переписке, до последнего дня получал небольшую, но стабильную материальную поддержку. С ее смертью все источники существования для профессионального революционера из России были практически исчерпаны. Оставалась только очень оскудевшая партийная касса, которой ведала умная и красивая Инесса Арманд – близкий и доверенный человек. В начале 1917 г. Ленину шел сорок седьмой год.

За все годы последней эмиграции в Швейцарии с именем Ленина связано всего два относительно заметных события. Заметных не своей значимостью для мировой или российской истории, а для понимания человеческих качеств Ленина. В начале сентября 1915 года в деревне Циммервальд близ Берна прошла первая Международная социалистическая конференция, созванная по инициативе руководства Итальянской социалистической партии. Присутствовало 38 делегатов-социалистов из воюющих и нейтральных стран, поставивших вопрос о бесчеловечности и ненужности год за годом продолжающейся мировой бойни. Резолюция, принятая единогласно, была, по сути, пацифистской и выражала надежду на то, что война каким-то образом освободит угнетенные народы и приведет к миру и социализму. Но Ленин пошел дальше и высказался жестче и радикальнее других. В коротком манифесте, который подписало всего восемь делегатов (левая группа), он провозгласил: «Не гражданский мир между классами, а гражданская война!» Тогда же он внес предложение о создании третьего Интернационала, но оно не прошло. Одно это говорит о его честолюбии, поскольку I Интернационал был основан Марксом и Энгельсом, II Интернационал был организован их прямыми идейными наследниками, за годы войны предавшими, по мысли Ленина, идеалы интернационализма и революционной боевитости. По этому поводу он даже написал одну из самых язвительных статей того времени «Крах II Интернационала».

Если большинство его коллег-циммервальдцев призвало к миру с последующей борьбой за социализм, что в условиях шовинистического угара само по себе было достаточно смелым и неординарным шагом, то Ленин заговорил о качественно новом переходе от немедленного мира между народами к немедленной гражданской войне между классами этих народов. Уже не первый раз Ленину удалось «диалектически» совместить несовместимое в своей голове, в головах все еще малочисленных сторонников, в текстах своих работ: призыв к миру и следом – призыв к самой страшной из известных войн, к войне гражданской. Еще раньше, когда в очередной раз обсуждался вопрос о единстве партии, расколовшейся на большевиков-ленинцев и меньшевиков-мартовцев, он в том же духе заявлял: «Прежде чем объединиться, нужно разъединиться». В советское время это называлось «диалектикой» по-ленински. Слово «диалектика» было любимым, оно прикрывало невероятную верткость в публичных речах и делах.