Энн не ответила. Она начала служить Констанции, когда та еще была ребенком, и с тех пор очень привязалась к своей госпоже. Более того, жизнь в доме хозяйки стала для нее настоящим подарком судьбы — неизвестно, чем бы она сейчас занималась, не приставь ее родители Констанции к своей дочери. Энн все время думала, что ради своей госпожи готова на все. Но убить ребенка? Новорожденный заворочался у Энн на руках, и она почувствовала, что не сможет выполнить приказание. Ведь речь шла о младенце, только что появившемся на свет.
— Ну так чего же ты ждешь? — резко сказала Констанция. — Ступай.
— Госпожа, я…
Глаза Констанции блеснули яростью, и она, сделав шаг вперед, дала служанке пощечину.
— Ты не слышала? — спросила она. — Я же сказала: ему здесь не место.
— Что он вам сделал? — пролепетала Энн. — Ведь кем бы он ни стал, мистер Джонатан все равно будет обеспеченным человеком. А вы — богатая молодая вдова, и у вас такая жизнь, о которой мы в Суррее и мечтать не смели. Сейчас у вас есть все, что только можно пожелать. Может быть, вы…
Констанция бросила на нее гневный взгляд.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать? — возмутилась она. — По-моему, ты забываешься! Я — твоя госпожа, и ты должна делать то, что я скажу, иначе для тебя это плохо кончится. — Она на шаг приблизилась к Энн. — Или ты хочешь, чтобы я отправила тебя обратно в Англию без рекомендательных писем? Я это сделаю, поверь. Кроме того, напишу отцу, что ты лживая, вороватая и испорченная девка. Тогда он не только не возьмет тебя к себе, но и расскажет всем своим друзьям, какая ты мерзкая тварь. Что ты будешь делать — без денег и рекомендаций?
Энн неподвижно уставилась на свою госпожу.. Констанция всегда поступала именно так — сначала угрозами добивалась исполнения своих желаний, а затем, едва достигнув цели, тут же вновь превращалась в улыбчивую и любезную молодую даму, какой ее все считали. Только Энн знала, сколько жестокости и алчности скрывается за милой улыбкой Констанции и как далеко она готова пойти, чтобы достигнуть своего.
— Хорошо, госпожа. — Энн покорно опустила голову.
— Энн, дорогая, я всегда знала, что на тебя можно положиться, — ласково произнесла Констанция, и на ее лице появилась улыбка. — Конечно же, я никогда не отправлю тебя в Англию — я не могу без тебя. Ты очень дорога мне, и я уверена: ты мне никогда не изменишь.
Энн выслушала слова своей хозяйки, не двигаясь с места.
— Я все устрою, — поспешила добавить Констанция. — Положись на меня.
Пораженная тем, что сейчас ей, по сути, предстоит совершить преступление, Энн не слушала Констанцию. Прижимая к груди младенца, она тихо выскользнула из комнаты и быстро пошла по коридору. Дойдя до портрета бабушки Летти Чарити и ее сестры-близнеца Фейт, она внезапно почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. С трудом овладев собой, Энн проникла в темноте в свою комнату, надела плащ и тихо, больше всего боясь случайно наткнуться на какого-нибудь разбуженного громом слугу, вышла из дома.
Гроза продолжала бушевать. Ветер и дождь безжалостно били в лицо Энн, но она упрямо шла вперед, сознательно отбрасывая все мысли, кроме одной — как можно скорее добраться до берега.
Река, к которой шла Энн, один из притоков Джеймса, протекала в трех четвертях мили от усадьбы. К речной пристани вели несколько обсаженных деревьями аллей. Обычно гулять по ним было приятно, но сейчас путь по грязной дорожке, освещаемой жуткими вспышками молнии, показался Энн мучительным. Мысль о том, что ей предстоит сделать, когда она дойдет до реки, причиняла служанке неимоверные страдания.
Ребенок начал успокаиваться: крики, доносившиеся из-под одеяла, становились все тише. Энн старалась не думать о теплом комочке, который держала в руках, однако, несмотря на все усилия, она еще плотнее прижимала малыша к себе.
Наконец послышался шум реки. Энн замедлила шаг. Как можно решиться на такое даже ради Констанции, которую она едва не боготворит? Но что же ей делать? Энн ни минуты не сомневалась, что, принеси она малыша обратно, Констанция приведет свои угрозы в исполнение. Хорошо изучив характер своей госпожи, она знала, что произойдет, если она откажется выполнить ее приказание. Энн печально вздохнула, обреченно качая головой.
Дойдя до берега, Энн поднялась на небольшой утес. Молния вновь осветила небо, и служанка, взглянув вниз, увидела темную бурную воду реки. Распахнув плащ, она достала ребенка и, сделав над собой усилие, подняла его, чтобы бросить в реку, но внезапно застыла на месте, не в силах сделать последнего, решающего движения. Взглянув на малыша еще раз, Энн почувствовала комок в горле. Как поступить? Конечно, она не может убить невинного младенца, но и не может вернуться к Констанции, не выполнив приказания…
Внезапно Энн заметила среди деревьев неяркий огонек, медленно приближавшийся к ней. Очевидно, это какой-то человек, освещающий себе путь лампой. Но кто вышел из дома в такую непогоду? От волнения у Энн перехватило дух, и она еще крепче прижала к себе ребенка. Ей непременно нужно остаться незамеченной!
Энн в отчаянии всматривалась в темноту: человек с лампой подходил все ближе. Охватившее Энн волнение было настолько сильным, что ей уже казалось, будто буря утихает, ветер успокаивается, дождь ослабевает, а гром и молния не такие страшные, как всего несколько минут назад.
Еще не видя незнакомца, Энн услышала его голос. Прохожий тихо пел какую-то песню, и это поразило Энн. Выходить из дома в такую грозу, да притом еще и петь? Очень странно!
В этот момент ребенок громко закричал, и Энн с ужасом услышала, как незнакомец прервал песню.
— Эй! Кто там? — раздался за деревьями его голос.
Окончательно потеряв голову от страха, Энн сделала первое, что пришло ей на ум. Осторожно положив младенца на землю рядом с утесом, она, стараясь не обращать внимания на его крики, скрылась в небольшой рощице и стремглав бросилась обратно к усадьбе. «Прошу тебя, Господи, — молилась она, продираясь сквозь чащу, — не допусти, чтобы ребенок погиб!» Пусть человек, который сейчас идет к реке и поет какую-то песню, найдет его и унесет с собой — все равно куда, лишь бы подальше от Уокер-Ридж, в безопасное место.
Ребенок продолжал кричать. На некоторое время его голос заглушили раскаты грома, и Энн испугалась, что ее молитва не услышана. Действительно, Морли Уокер, шедший по аллее, лишь пожал широкими плечами и, вспомнив, сколько эля выпил в тот вечер, подумал, что ему скорее всего почудился плач ребенка. Нетвердым шагом он двинулся дальше, направляясь в Уокер-Ридж, к домику надсмотрщика за рабами.
Морли был дальним родственником Сэма, у них был общий прадед. Среди трудолюбивых и положительных Уокеров непременно появлялся вот такой Морли, не лишенный обаяния бездельник, немедленно проматывавший до последнего гроша все деньги, если они у него заводились. Нет, привлекательный и любезный Морли не являлся негодяем — просто предпочитал упорному труду застолья, азартные игры и общение с легкомысленными девицами. В двенадцать лет он лишился родителей, которых убили индейцы. Уокеры взяли мальчика к себе на воспитание, а Джон и Сэм стали управлять оставшейся от его отца табачной плантацией, которую он должен был получить по достижении совершеннолетия.
