– Три гинеи! Я сказал три гинеи!
Уорвик сразу же оставил мысль покинуть базар. Он узнал голос! Это его девятнадцатилетний братец выкрикнул цену! Сентиментальный юный глупец выступил вперед, чтобы положить конец насмешкам, но он рисковал получить девчонку в качестве сомнительного подарка. Вертя головой, Дэниэл стал решительно прокладывать себе дорогу в том направлении, откуда раздался голос Гарри Уорвика.
Аукционист с облегчением принял цену.
– Хорошее начало, сэр, подтвердил он, с благодарностью кивнув куда-то в сторону таверны, и снова обратился к толпе. – Три гинеи! Кто даст четыре, господа?
– Четыре! – выкрикнул мясник из соседней лавки в измазанном кровью фартуке и соломенной шляпе, от которого сильно разило мясом.
– Пять! – назвал свою цену мужчина и строгой одежде с жестким, расчетливым взглядом.
– Шесть! – снова предложил мясник.
– Восемь! – перебил всех голос с акцентом.
Новый всплеск любопытства и восторга охватил толпу. Последний покупатель оказался иностранцем, в котором узнали французского матроса с почтового корабля, курсировавшего между Брайтоном и Дьеппом. Кейт не удостаивала взглядом ни одного желающего купить ее, не посмотрела она и на матроса. Женщина напоминала снежную королеву в далеком зимнем дворце, взирающую на мир незрячими глазами сквозь ледяные стены.
– Девять! – раздался голос Гарри.
Дэниэл, который уже решил, что опасность миновала и рост ставок отпугнет брата, почувствовал всплеск бешенства. Неужели Гарри не понимает, что продолжать не имеет смысла?
– Десять! – не собирался отступать француз, не сдавался и Гарри.
– Один… – Прежде чем он успел озвучить свою цену, Дэниэл добрался до брата, схватил его руку, которую тот тянул, чтобы подать знак аукционисту, развернул его и с глухим стуком прижал к стене таверны.
– Ты с ума сошел? Пусть торги продолжаются без твоего участия! Ты же не хочешь в один прекрасный момент обнаружить себя ответственным за эту женщину!
Лицо Гарри выражало решительность и негодование за вмешательство. Он сжал челюсти.
– Как раз этого я и хочу! Не лезь не в свое дело! – заявил он, резко вырываясь из рук Дэниэла. – Одиннадцать гиней!
– Ты сумасшедший! – взревел Дэниэл, пихнув брата в плечо кулаком. – Ради бога, заткни свой рот! Это не принесет тебе никакой выгоды! Просто сумасшествие взваливать себе на шею женщину, не говоря уже о том, что она еще и старше тебя. Ты не зарабатываешь достаточно денег, чтобы прокормить ее, и никогда не сможешь заработать при твоих амбициях!
Гарри обычно трудно было разозлить, но на этот раз по его побелевшим губам и сдвинутым бровям стало ясно, что в нем поднимается волна гнева.
– Я балдею от нее! – заявил он жестким и беспощадным тоном.
– Ха! – невесело усмехнулся Дэниэл. – Да тебе не по зубам эти торги. Я знаю, что у тебя в кармане не более двадцати гиней, половина из которых принадлежит Джиму.
– Я хочу заполучить ее, – процедил Гарри сквозь плотно сжатые губы. После того как француз повысил свою цену еще на одну гинею, Гарри перехватил взгляд аукциониста и изрек: – Тринадцать!
Дэниэл, чувствуя глубокую ответственность за брата, схватил его за руку, пытаясь воззвать к разуму.
– Послушай меня! Если ты ее купишь, совсем не значит, что она станет твоей! – Дэниэл кивнул головой в подтверждение невысказанного вопроса. – О, я знаю, если бы ты был чернорабочим с фермы или кем-либо в этом роде, население поселка или деревни, несомненно, восприняло бы ее в качестве твоей жены благодаря этой архаичной процедуре. Но этот обычай не выдерживает никакой критики с точки зрения закона! И наши времена он уже изживает себя и превращается и фарс! Подобный путь избавляться от надоевшей жены переходит из века в век, но не является официальным разводом! По закону нашей страны она принадлежит своему официальному мужу, пока смерть не разлучит их. Она никогда не станет для тебя никем, кроме обузы в неопределенном статусе: ни служанка, ни жена, ни вдова!
– Это тебя не касается!
– Очень даже меня касается, – возразил Дэниэл и, потеряв всякое терпение, потянул брата назад и швырнул о стену таверны. – Даже если бы ты не был моим братом, ты все еще состоишь у меня на службе и подчиняешься моим правилам. Смею тебе напомнить, что ты уже сделал свой выбор, когда бежал из дома, чтобы находиться имеете со мной. Ты замечательно выглядел, когда появился перед моей дверью в стоптанных башмаках и полумертвый от голода. Тебе даже ума не хватило украсть где-нибудь буханку хлеба, чтобы подкрепить свои силы в пути.
– Ты оставил поместье Уорвик, когда тебе вздумалось! – с горечью заметил Гарри, поскольку в нем заговорили доселе невысказанные чувства горечи и ревности к положению брата.
– Меня отправили на ринг и внесли в черный список, а тебя оставили при дяде вместо меня. Только ты упустил свой шанс и сейчас хочешь окончательно разрушить свое будущее очередным безрассудным поступком.
В каком-то диком неповиновении Гарри вскинул руки и ослабил хватку Дэниэла.
– Я не хотел оставаться в поместье Уорвик. Я также ненавидел жизнь там из милости дяди Уильяма, как и ты.
– Ты не имел права давать возможность фанатичному старику передавать дом по наследству посторонним людям.
– Я имел такое же право, как и ты!
Братья уставились друг на друга. Голос аукциониста, повторяющего последнюю ставку, долетел до их ушей.
– Предложена цена в тринадцать гиней, джентльмены. Неужели такая прекрасная женщина уйдет по такой низкой цене? Неужели я так и не услышу четырнадцать?
Дэниэл увидел, что они с Гарри оказались в центре всеобщего внимания. Вся толпа уставилась на то место, где они стояли под навесом таверны, в воздухе витала атмосфера ожидания. Потное разгоряченное лицо аукциониста возвышалось над всеми собравшимися, как темно-красная луна, его брови застыли в вопросительном положении. Он окидывал взглядом всех присутствующих, держа наготове молоток. Француз молчал! Ставка Гарри в тринадцать гиней висела, словно маятник, в ожидании, в какую сторону качнуться: либо позволить превысить себя более высокой ценой, либо стать узаконенной в качестве покупной цены ударом молотка.
С каждой секундой, подтверждавшей, что дальнейших ставок не ожидается, лицо Гарри озарялось все большим и большим ликованием. Кейт Фаррингтон, окутанная странной, холодной аурой таинственности, продадут ему! Вывернувшись из рук брата, он рванул в сторону, отстаивая свое право на самостоятельные решения. Затем встал, широко расставив ноги и пританцовывая, одновременно слегка пощелкивая пальцами по полям своей высокой шляпы, лихо сдвигая ее набок.
– Я спрашиваю в последний раз, – гремел голос аукциониста, поднявшего молоток. – Кто предложит цену выше?
Дэниэл, впав в отчаяние от глупости своего брата, в очередной раз взглянул на Кейт Фаррингтон, пытаясь разгадать, что могло в ней так привлечь парня, и пришел к заключению, что она пробудила дремавшую в его крови искру защитника. Она выглядела унылой, почтительной и совершенно не возбуждающей воображение. Это был идеальный тип жены, которую он сам не отказался бы иметь под рукой на время путешествия домой в Девоншир, запланированного на следующей неделе. С ее помощью он мог бы доказать дяде Уильяму, что он остепенился, а бокс не уничтожил его жизнь и не сгубил его душу. Возникшая идея замерцала и заискрилась заманчивым светом. И что значил маленький обман женщины, когда столько ставилось на кон? В противном случае неумение наступить на горло собственной гордости приведет его к потере того, что он так отчаянно пытался спасти. Дэниэл получит возможность излечить Гарри от упрямой глупости и в то же время решить собственные проблемы.
