– Есть ли у тебя грехи, в которых ты хочешь покаяться, сын мой? – елейным голосом пропел Ян, сделав шаг вперед и выставляя перед собой Библию.
– Много, святой отец. – Саймон благочестиво склонил голову.
– Отпускаются тебе грехи твои. Ступай себе с миром, раб Божий. – Ян напрягся, увидев, как к ним направился палач. – Хочешь ли ты сказать что-нибудь напоследок?
– Благословите, отче, – смиренно пробормотал Саймон, и в следующее мгновение петля, словно стальной ошейник, легла ему на шею.
– Господь не оставит тебя, – торопливо пробормотал Ян и отошел назад. Палач закрепил петлю на шее обреченного, тот судорожно сглотнул, и Ян даже на расстоянии почувствовал его страх. Теперь оставалось лишь надеяться, что все пройдет, как задумано, иначе им всем скоро придется разделить судьбу Саймона.
Снизу, от подножия эшафота, донеслись нарастающие раскаты барабанного грома. Палач положил руку на рычаг, открывавший люк под ногами осужденного. Толпа восторженно загудела, замерла в ожидании, и тут началось…
Откуда-то со всех сторон на эшафот обрушился настоящий дождь из гнилых овощей. Пучки салата, кочаны капусты, гнилой картофель и прошлогодние яблоки летели и попадали в палача, солдат, во всех стоявших на возвышении; от разбившихся помидоров настил помоста превратился в настоящий каток. Одна помидорина со звучным шлепком угодила прямо в лоб палачу, тот покачнулся, и его рука на рычаге ослабла. Но он все-таки попытался сделать свое дело и потянул рукоятку вниз. Створки люка слегка приоткрылись, теряющий равновесие Саймон отчаянно попытался удержаться на ногах, чувствуя, как петля сдавливает горло.
В следующее мгновение раздался громкий, оглушительный хлопок, яркая вспышка голубого света ослепила охранников, палача и всех, кто стоял вокруг, а потом эшафот заволокло густыми клубами дыма.
Даже Ян, ожидавший этого момента, на некоторое время потерял зрение, но через секунду бросился вперед, пока его никто не видел. Быстрый взмах ножа, и веревка ослабла. И тут же люк под тяжестью Саймона распахнулся. «Ступай с Богом, сын мой», – пробормотал Ян, провожая взглядом друга, который все еще связанный и ослепленный полетел вниз. Люк вновь захлопнулся, его часть работы завершилась.
Мнимый священник, потер глаза, словно был ослеплен вместе со всеми, и отчаянно закричал, указывая в толпу: «Смотрите, смотрите! Он убегает!»
За ревом толпы его услышали только несколько солдат, но им этого оказалось достаточно. Они попрыгали с эшафота, и следом посыпались остальные. Отлично. Значит, им неизвестно, куда пропал Саймон. Ян подумал, что теперь и ему пора скрываться. «Выход справа от сцены», – прошептал он самому себе и начал пробираться к ступеням, ведущим вниз.
Саймон не сразу понял, что произошло. Рывок веревки, затем краткий полет вниз. И тут его кто-то подхватывает под руки, тискает за плечи. Он начал было отбиваться, но тут же замер, почувствовав, что с него снимают петлю и развязывают.
– Дядя Гарри! – воскликнул он, узнав своего освободителя.
– Боже мой, где мы? – Все произошло так стремительно, что Саймон до сих пор не мог поверить в реальность случившегося.
– Под эшафотом. Финни и Генриетта устроили заваруху, и сейчас Финни, одетая как ты, отвлекает стражников. – Гарри рывком сдернул с плеч Саймона лохмотья и прошептал: – Бесс, давай грим.
Тетушка без лишних слов достала свою сумку и начала наносить на лицо бывшему узнику какие-то краски. Сажа, догадался он и, наконец, сообразил, что придумали друзья.
– Кто это все организовал? – спросил Саймон, облачаясь в черный оборванный плащ дяди.
– Потише, дружок. Это все Генриетта, у девочки умная головка на плечах.
– Так, теперь немного пудры на волосы. – Бесс развязала ленточку, стягивавшую волосы Саймона.
– Ну вот, теперь ты как две капли воды похож на седовласого старичка.
– Возьми, тебе понадобится, – Гарри протянул ему трость и удовлетворенно кивнул. – Наконец-то ты сменил роль. Но помни, малыш, тебе надо сыграть ее хорошо.
– Я понял, – Саймон улыбнулся. Ему было известно, что вблизи все сценические ухищрения очень часто становятся заметны любому, кто попристальнее вглядится в лицо актеру. Семья, его друзья рисковали своими жизнями, чтобы дать ему свободу, и теперь надо сделать все, чтобы отвести от них малейшие подозрения. – Не волнуйся, дядя. Я буду думать, как старик, чувствовать, двигаться.
– Вот именно. Я тебя учил, как следует. А теперь вот что: не теряй времени, на углу Гайд-парка тебя ожидает повозка, обычная крестьянская, повозка, ты ее сразу узнаешь. На ней будет сидеть старина Гаффер.
– Сделаю все, как надо, – кивнул Саймон и внезапно почувствовал, что ему на глаза наворачиваются слезы. – А вы?
– Не беспокойся, сынок, мы сами о себе позаботимся, – голос у Гарри дрогнул. Он подтолкнул племянника к доске, предварительно оторванной от края помоста, и шепнул ему вслед: – Ступай с Богом, малыш.
Его появления никто не заметил. В эту минуту на площади всех заботила собственная судьба. То, что несколько мгновений назад уже напоминало хаос, теперь превратилось в настоящее буйство толпы, похожее на мятеж. Рядом с эшафотом с видимым энтузиазмом, но без особого эффекта молотили друг друга кулаками два каких-то здоровяка. Причем за спиной одного из них отчаянно визжала женщина и колотила драчуна по спине. На некотором расстоянии от Саймона тоже бушевала драка. Где-то раздавались выстрелы из мушкетов. Большинство из тех, кто собирался насладиться зрелищем казни, теперь пытались поскорее убраться с площади по добру по здорову. Люди отчаянно толкали друг друга, распихивали соседей локтями, тут же в толпе шныряло множество воришек-карманников. Словом, лучшей обстановки, чтобы скрыться, невозможно было бы и желать.
Сгорбившись и бормоча что-то себе под нос, словно выживший из ума старик, Саймон выставил вперед палку и двинулся прочь, старательно уворачиваясь от дерущихся и при этом, не забывая раздавать тумаки и пинки направо и налево. Участники побоища оборачивались в поисках обидчика, но вид старика, дряхлого и, очевидно, безобидного, не внушал им опасений. Впрочем, беглец не заблуждался относительно своей внешности. Грим на лице и посыпанные пудрой волосы вряд ли могли при ближайшем рассмотрении скрыть, кто прячется за личиной старика.
Толпа на площади стремительно редела, но дорожка для пешеходов находилась на другой стороне площади, отгороженной цепями и забором. Добравшись до нее, он сможет, наконец, смешаться с толпой и незамеченным выйти к Гайд-парку. От свободы его отделяло только несколько человек. И к несчастью, все они были солдатами, которые возвращались после неудачных поисков беглеца. Хуже того, одним из них оказался тот самый стражник, который сопровождал его на тюремной повозке. Выругавшись про себя, Саймон резко развернулся и пошел в другом направлении, к заполненной людьми Оксфорд-стрит, хотя она находилась совсем в другой стороне. И тут раздался окрик:
– Эй, ты! Старик, стой!
