1
— И наконец, еще один наш почетный гость, мистер Саймон Ричардс.
Под дружные аплодисменты Саймон легко взбежал на возвышение и поклонился залу. Ежегодный фестиваль «Золотой трилистник» открылся. Впрочем, не совсем фестиваль — во всяком случае, не в том смысле, какой принято приписывать этому слову в мире шоу-бизнеса. Никаких зрелищных мероприятий, парадов, раздачи призов. Минимум прессы. Просто деятели самых разных областей культуры Ирландии съезжаются, чтобы вместе обсудить общие проблемы, поговорить на волнующие всех темы, пообщаться в дружеской обстановке и завязать полезные контакты. Вот из таких встреч на стыке искусств и рождаются порой самые интересные и многообещающие проекты. Впрочем, подумал Саймон, и рутины более чем хватает, да и занудства тоже.
Сам он собирался принять в фестивале активное участие. Происходящее интересовало его не только как актера, хотя в свои тридцать пять Саймон Ричардс был одним из самых известных театральных актеров Дублина и вообще всей Ирландии. Он умудрялся сочетать игру на сцене, которая требует крайней самоотдачи, с обязанностями продюсера. У него давно уже открылось потрясающее чутье на пьесы, сулящие успех. Собственно, именно эта сфера его деятельности и приносила ему основные деньги, так что сейчас Саймон слыл не только самым известным актером, но и самым богатым, а в мире театра капиталы сколачиваются отнюдь не с такой легкостью, как в мире кино…
Официальная церемония закончилась, скоро должен был начаться банкет. Пока же участники фестиваля толпились в холле перед залом ресторана, разговаривая, обмениваясь последними новостями, переходя от группки к группке. Между гостями сновали, разнося напитки, проворные официанты — отель «Рэйнбоу», где проводился фестиваль, отличался великолепным обслуживанием. Каждый год для проведения «Золотого трилистника» выбирали новое место, и на сей раз им стало побережье залива Голуэй. На взгляд Саймона, не самый лучший выбор, ведь его детство прошло в этих краях, совсем неподалеку отсюда. А о своем детстве знаменитый актер вспоминать не любил. Очень не любил.
Саймон беседовал с одним из театральных художников, Кристофером Лэнги, когда к ним бесшумно приблизилась официантка. На редкость невзрачное созданьице. Все прелести фигуры, если таковые вообще имелись, скрывало фирменное платье, казавшееся на пару размером больше, чем следовало бы. Волосы были собраны в пучок, да и тот прятался под накрахмаленной наколкой. Уродливые очки почти полностью загораживают лицо. И где только такую взяли? В официантки обычно стараются нанимать красивых девушек. В столь роскошном месте все должно радовать глаз клиента.
— Что будешь пить, Саймон? — поинтересовался Крис.
— Джин с тоником, — ответил Саймон. — Джина побольше, тоника поменьше. И кубик льда.
Он полностью ушел в разговор, как вдруг мелодичный, превосходно поставленный голос произнес у него над ухом:
— Ваш джин, сэр.
От изумления Саймон вскинул глаза, на миг потеряв нить разговора. Неужели это та самая невзрачная официанточка? Подумать только, на какие сюрпризы подчас горазда природа — столь интригующий, бархатистый голос у такой дурнушки!
Впрочем, сейчас Саймону было не до размышлений о каких-то там официантках или горничных.
— Спасибо, — коротко бросил он, принимая из рук молодой женщины заказ, и тотчас же напрочь позабыл о ней.
Полчаса спустя все общество переместилось в ресторан. Саймон машинально отметил, что его столик находится на самом удобном месте, а соседи — сплошь такие же почетные гости. Он уже настолько привык к подобному положению дел, что даже не удивлялся. Лишь изредка притаившийся в глубине сердца Саймона маленький оборвыш поднимал голову, робко оглядывался по сторонам и снова прятался, унося с собой и весь груз детских обид и терзаний. Изредка, когда что-то — вот как сегодня — с особенной силой заставляло знаменитого Ричардса услышать голос прошлого.
Просмотрев меню, Саймон оглядел сотрапезников. Забавно, но за этим столом он оказался самым младшим. Основной контингент элиты фестиваля составляли приятного вида джентльмены среднего или пожилого возраста — улыбчивые, внимательные, на первый взгляд такие открытые и доброжелательные. И с бульдожьей хваткой.
Единственным исключением из их дружных рядов, помимо Саймона, казался Джим Кортни. Честно говоря, его присутствие именно за этим столом слегка удивляло. Саймон был не слишком высокого мнения о Джиме, хотя и не мог отрицать, что тот пользуется определенной популярностью. Джим занимался раскруткой молодежных ансамблей — по большей части подражающих знаменитой «ливерпульской четверке». На взгляд Саймона, участникам этих ансамблей — а заодно и самому Кортни — решительно не хватало чувства меры и вкуса. Вот и сейчас самовлюбленный болван щеголял в ярко-зеленом пиджаке из какой-то сверкающей ткани, в розовой рубашке и в серебристых брюках в обтяжку, носить которые пухленькому низкорослому блондину явно противопоказано.
Еще одним серьезным недостатком Джима Кортни было пристрастие к бутылке. Он, похоже, уже успел осушить не один бокал, да и сейчас с особым рвением изучал в меню раздел спиртных напитков. Саймон поморщился. Джим пьяный еще неприятнее Джима трезвого. Не желая портить себе настроения, актер повернулся к соседу с другой стороны.
К ним уже приближалась официантка. Та самая, рассеянно подумал Саймон, дурнушка с приятным голосом.
— Сэр? Вы уже сделали выбор? — услышал он знакомое мелодичное контральто.
Саймон продиктовал несколько блюд, молодая женщина вежливо кивнула и перешла к следующему клиенту. Она ничего не записывала, видно, полностью полагаясь на память — высший пилотаж, когда обслуживаешь столько человек сразу. Глаза же ее, как с легким удивлением осознал Саймон, оказались просто огромными, зелеными и очень-очень ясными. Даже уродливые очки не могли полностью скрыть прозрачной глубины этих глаз. И почему-то Саймон вдруг подумал, что эта официантка ничего не перепутает.
Хотя, собственно, чему тут удивляться? Каждому служащему «Рэйнбоу» по штату положено являть собой образец профессиональной расторопности и деловитости. И хватит о ней.
— Мистер Гринстон, а какого вы мнения о последней постановке «Меры за меру» в Шанноне? — спросил Саймон, снова поворачиваясь к соседу, известному театральному критику. К его мнению точно стоило прислушаться.
Мистер Гринстон тут же принялся вдаваться в подробности, и Саймон сосредоточился, стараясь ничего не пропустить. Ему налили красного вина, он отхлебнул глоток, краем глаза отметив, что Джиму подливают уже второй раз. Кортни раскраснелся, глаза у него масляно поблескивали, голос стал громким, а речь не совсем внятной. После следующего бокала он замахал рукой, призывая официантку.
Та немедленно оказалась рядом. Синее форменное платье с белым фартуком и впрямь полностью скрывало фигуру, но, как снова с удивлением отметил Саймон, ничто не могло скрыть горделивой осанки молодой женщины. Невысокая — даже на каблуках едва ли выше его плеча — она двигалась с грацией и достоинством титулованной дамы, наследницы аристократического рода. Вот занятно. А ведь поначалу он счел ее безнадежной дурнушкой, лишенной и капли женской привлекательности.
