— Говори, где эта дрянь? Я же все равно выясню. Это уже чересчур, Аннелия! Мина не в том возрасте, когда можно шататься по округе, точно дикарка. Девочка должна работать. Должна вносить свой вклад в наше хозяйство. Мы не можем позволить себе содержать нахлебника. Нахлебников, знаешь ли, принято выставлять за дверь. — Ксавьер возмущенно указал на стопку грязной посуды у мойки.
Над обглоданными костями вились мухи. Ксавьер и Филипп пробыли дома совсем недолго, но уже казалось, будто Аннелия и Мина целый день бездельничали. Аннелия не успела даже накрыть на стол к ужину — отец и сын так изголодались, что уже пару раз перекусили, устроив на кухне беспорядок. А ведь и Аннелия, и Мина не присели с самого утра: убирали в доме, работали в саду. Они подоили корову и вывели ее на пастбище, наносили воды. «Я всего лишь хотела, чтобы моя доченька вновь могла вести нормальную жизнь».
Аннелия заставила себя не смотреть на пасынка, чтобы лишний раз не злить его. Филипп откинулся в кресле, вытянув ноги, поэтому нужно было старательно его обходить, чтобы не споткнуться. Черные волосы юноши падали на плечи. Их давно пора было подстричь. На подбородке проступила щетина. Да уж, он выглядел как настоящий «плохой парень», и Аннелия знала, что это нравилось многим девушкам. Должно быть, мать Филиппа была настоящей красавицей. Она умерла за четыре года до приезда Аннелии и Мины. По слухам, она упала с лестницы.
— Ты можешь пообещать мне, что будешь присматривать за девчонкой?! — прорычал Ксавьер, все еще сжимая ее руку.
Аннелия кивнула, пытаясь высвободиться из его хватки. Заметив ее жалкие потуги, муж ухмыльнулся и резко разжал пальцы, отчего женщина потеряла равновесие. Ей пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.
«И как только я могла подумать, что в его лице обрету защитника для себя и для Мины? Как я могла доверить ему нашу жизнь?»
Она все сделала неправильно. Как всегда. Отец был прав: она настоящая дура.
— Ладно. А теперь пора накрывать на стол, жена. И хватит печалиться. Твое уныние иногда просто невыносимо! Ну же, скорее, мы с сыном проголодались.
Аннелия поспешно подошла к печке. Сегодня она приготовила тушеный картофель с щедрой порцией мяса.
Подав ужин мужчинам, Аннелия взяла немного и себе и села за стол, ожидая, пока Ксавьер произнесет молитву. Едва прозвучало слово «аминь», как Филипп набил себе рот едой. Жир стекал по его подбородку, капая на рубашку.
«И зачем только я прочитала то злополучное объявление? — пронеслось в голове у Аннелии. — Зачем приехала сюда? Я разрушила свою жизнь, а главное, уничтожила будущее Мины. Мне никогда не загладить эту вину». Ее мать, бабушка Мины, предупреждала, что нельзя принимать столь скоропалительные решения.
Аннелия вспомнила, как по вечерам сидела дома у родителей и пила кофе — настоящий кофе, как часто подчеркивала ее мать. Мама в основном молчала, а отец, как и следовало врачу, производил дотошное вскрытие ситуации, в которой оказалась его дочь.
— Итак, — сказал он однажды тоном, не терпящим возражений, — ты уже три года вдовствуешь. Ты думаешь что-то предпринять, чтобы не сидеть на шее у пожилых родителей?
Услышав, что отец завел этот разговор, мать принялась нервно теребить скатерть. Мина сидела в углу с книжкой в руках. Она всегда была самостоятельной девочкой. «А все потому, что я никогда не была самостоятельной, — подумала Аннелия. — Я несчастная, слабая, ни на что не способная женщина». Тем вечером она прочла то злополучное объявление.
«Ищу жену и мать для своего сына. Одинокий вдовец…»
Аннелия сразу почувствовала духовную связь с этим незнакомым мужчиной. Он был вдовцом. Он был одинок… Как и она. Она была одинока, потеряв своего мужа. И Аннелия ощутила — или ей показалось, что она ощутила — родство с этим человеком. Родители были против ее планов, как всегда.
Впервые Аннелия воспротивилась их воле. Ради Мины.
Прошел год. Они с Ксавьером не успели обменяться и парой писем, как Аннелия с дочерью уже отправились в Аргентину. Путь был нелегким, но мысли о конечной цели не позволяли женщине упасть духом. Она выдержала морскую болезнь и подавила в себе страх, страх перед кораблекрушением и перед неизвестностью.
Через несколько недель Аннелия и Мина прибыли в Буэнос-Айрес. Оттуда они отправились по реке Паране до Росарио, оттуда в Санта-Фе, а затем…
— Что ты так смотришь? Никогда парней не видела?
Аннелия поспешно отвела взгляд, заметив, как ухмыляется Филипп. Почему-то, прочитав объявление, она представляла себе милого маленького ребенка. Но Филипп был уже почти взрослым, когда она прибыла в Аргентину. Взрослым парнем с веселыми голубыми глазами, темной копной волос и уже тогда сильным, мускулистым телом. Аннелии стало неприятно, когда она вспомнила о взглядах, которые он недавно бросал на ее дочь.
— Мальчишка своего не упустит, — с гордостью говорил о нем отец, когда Филипп хвастался своими победами.
Да и Мина за это время выросла. Из маленькой девочки она постепенно превращалась в молодую женщину. Да, ее фигурка все еще отличалась хрупкостью, но формы округлились, а походка и жесты стали более плавными. «Я должна защитить ее, — подумала Аннелия. — Я должна защитить ее, но не знаю как». Она боялась. Аннелия всегда боялась.
Франк удерживал плуг в борозде, пока его отец вел в поводу волов. Ярко светило весеннее солнышко. В других краях, как рассказывала ему мама Ирмелинда, в марте начиналась весна, в июне — лето, в сентябре — осень, а в декабре — зима. Тут же, в Аргентине, времена года перепутались. Весна начиналась в сентябре, лето в декабре, осень в марте, а зима — в июне.
К этому времени они уже почти вспахали поля семьи Дальберг. Если поторопиться, у них останется время и на собственное маленькое поле.
Франк вздохнул. Он занимался этой работой с тех пор, как был совсем маленьким. Иногда ему казалось, что все это началось еще до того, как он научился говорить. Во всяком случае, борозды раньше казались ему намного больше, и каждые десять шагов он спотыкался и падал. Обе руки были заняты, и Франк часто-часто заморгал, чтобы избавиться от капель пота, заливавших глаза. Пот ручьями стекал по его телу, рубашка и штаны липли к коже. При мысли о том, как здорово будет искупаться в реке, парень улыбнулся. Отец покрикивал на волов, время от времени прищелкивая языком.
Вдалеке послышался стук копыт. Франку даже оглядываться не нужно было — он и так знал, что это Ксавьер Амборн, старший рабочий. Еще утром Амборн проверял, все ли в порядке, теперь же пришло время для второго объезда. Франк надеялся, что начальник появится без своего сына Филиппа.
Чувствуя, как напрягаются мышцы на его теле, юноша еще сильнее вдавил плуг в землю.
Всадник перешел с рыси на шаг, проехал мимо Франка и остановился рядом с отцом юноши, Германом. Франк повернул голову. Ему повезло, Ксавьер действительно приехал один, и юноша услышал его голос. Мало у кого был столь неприятный, дребезжащий тембр. Ксавьер скользнул по юноше взглядом.
