— На дом задали, — пояснил Громобой. — Нужно выписать и заучить наизусть десять слов из словаря и то, что они означают.
— «Африканский трубкозуб — неполнозубое насекомоядное четвероногое животное», — прочитала Брайди. — Что ж, полезные сведения. «Амбра — жироподобное вещество, слоистое или мраморной окраски, извлекаемое из черепных полостей зубатых китов и высоко ценимое парфюмерами». Ишь ты. «Асбест — тонковолокнистый минерал из группы силикатов, обладающий высокой огнестойкостью». Что всё это значит?
— Да нам не нужно знать, что это значит. Нужно просто заучить.
— Так ты ради этого в школу ходишь? Останови меня, если я туда соберусь. — Брайди отобрала у братца сковородку. — Пойдём, Шарки, пора домой. Пока, Громобой.
Громобой попрощался, поправил огонь в плите и подкинул ещё угля, поставил на стол лампу и принялся за уроки.
— Привет, сынок. — Мистер Добни вошёл через несколько минут. — Внизу чертовски холодно. Брр! Что у нас к чаю?
Он потирал руки, протянув их к огню.
— Селёдка, — сказал Громобой. — Я и не знал, что у неё внутри потроха, прям как у цыплят. Брайди их вынула и показала мне, как надо готовить селёдку. На этот раз у неё будет правильный вкус.
— А мне и в прошлый раз понравилось.
Мистер Добни уселся в кресло-качалку и развернул газету.
Громобой любил отца и знал, что отец тоже его любит, но никому из них и в голову бы не пришло говорить об этом вслух. Зато мистер Добни всегда благосклонно относился к стряпне сына, а Громобой всегда считал последнее изобретение отца самым лучшим. И не было ничего приятнее на свете, чем сидеть вечером у огня рядом с поющим чайником, медным Буддой, поблескивающим на каминной полке, мистером Добни, читающим газетные скандалы, и перебирать сокровища из своего маленького музея.
— Я смотрю, ты вычистил старую сковородку, — одобрил отец. — Что там у тебя нового?
— Кусок свинца. От статуи морского царя Нептуна, что у «Овцы и Флага». Да ты помнишь.
Он придвинул поближе небольшой, окованный медью сундучок, который в своё время принадлежал его дяде, моряку Сэму, и содержал в себе всевозможные заморские диковинки: моржовый бивень с выгравированным на нём изображением прославленного парусника «Катти Сарк»; засушенный морской конёк; несколько красивых раковин каури; костяное украшение из носа вождя племени людоедов, которое дядя Сэм выиграл у него в покер; комок загадочного упругого вещества из Саргассова моря (Громобой подозревал, что это просто-напросто высушенная медуза). Теперь в сундуке хранились и собственные трофеи Громобоя: монета, по которой проехал трамвай; сучок из парка Бэттерси (если посмотреть на него под определенным углом, он выглядел в точности как маленький старичок); треснувший слайд от волшебного фонаря с изображением замка Глэмис, в одном из окон которого Громобой ясно различал призрака; и сорок шесть осколков старинной глиняной трубки со дна Темзы. В старину, когда все курили глиняные трубки, сломанные всегда выбрасывали, и большая их часть кончала свой век в речном иле.
Разложив сокровища на столе, Громобой заметил, что на этикетке, прикреплённой к сушёной медузе, слово «Саргассово» написано неправильно. Он аккуратно переписал этикетку набело и соскрёб с медузы пыль. Комок имел матовый цвет с тёмными потёками и неровные края. Часть загадочного вещества забилась под ногти, и Громобой с сомнением их рассматривал.
— Что там у тебя? — спросил отец. — Это нефтяной воск старины Сэма?
— А я думал, это сушёная медуза, — ответил Громобой.
— Нет, сынок, это нефтяной воск. Сэм привёз его из Тринидада. Там есть чертовски большое озеро, полное смолы. По нему можно ходить. Послушай, а это неплохая мысль! Ботинки с подмёткой из смолы — они же станут непромокаемыми! Нужно будет этим заняться. А эта штука у тебя — воск.
— Воск! Диппи! Восковые фигуры!
Громобой подпрыгнул от волнения. Отец посмотрел на него поверх газеты с лёгким недоумением, и пришлось рассказать ему о честолюбивых мечтах Диппи.
— А-а, понятно. — Отец подкатил поближе к себе тяжёлый ком. — Сделать из этого голову, пожалуй, можно. Цвет, правда, неважный. Так ведь Диппи и в жизни здоровым цветом лица не отличается…
— Приделаем к ней тело и тайком пронесём в галерею… «Диппи Хичкок, всемирно знаменитый торговец каштанами». Правда, жаль, что он не убийца. Он бы им подошёл.
— Не нужно тащить в галерею целую куклу, — посоветовал отец. — Хватит с Диппи и головы.
— Не может он быть с одной головой! Что, написать: «Диппи Хичкок, всемирно знаменитая голова торговца каштанами»?
— Нет, нет. Просто отвинтите голову у фигуры Чарльза Второго или адмирала Нельсона, а на её место воткните башку Диппи.
— Не знаю, — с сомнением протянул Громобой. — Я думаю, что он должен быть самим собой, а не рядиться в кого-то другого. Это не совсем то, что ему нужно…
Он взвесил в руке комок воска. В нём, должно быть, килограмма полтора, а то и все два. Тут он глянул на газету, которую снова принялся читать отец, и в глаза ему бросился небольшой заголовок на последней странице.
— «Мошенниками пущены в обращение поддельные монеты…» Пап, о чём это? Вот эта статья.
— Ах, это? Ничего особенного. Много шума из ничего. Давай, Сэмюэль, убирай своё добро, пора и спать ложиться.
Отец никогда не называл его Громобоем. На самом деле Сэм получил своё прозвище только этим летом, когда побил Забияку Уоткинса из команды Нижней улицы. Забияка такое сказал про маму Громобоя, что тот, обезумев от гнева, налетел на обидчика и одним сокрушительным, словно удар грома, приёмом послал его в нокаут. И хотя даже после этого события Громобой до смерти боялся встретить Забияку Уоткинса, происшествие стоило того, чтобы его пережить.
АРЕСТ
— Именно это я и хотел предложить, — сказал Бенни на другой день.
Он не был откровенен до конца. На самом деле он собирался предложить организовать свою собственную Галерею восковых фигур, чтобы составить конкуренцию уже существующей в Нью-Кате. Видение новой галереи, забрезжившее перед его мысленным взором подобно радужному мыльному пузырю, было совершенно отчётливым: богато украшенный вход, очереди за билетами длиной в километр, восковые фигуры настолько реалистичные, что, кажется, вот-вот запоют и запляшут. И зловещая Комната ужасов, от которой застынет кровь даже в жилах вурдалака. В воображении Бенни «Королевская и национальная галерея восковых фигур Камински» раскинется на пространстве не меньшем, чем Кристал-Пэлас, и будет иметь такой успех, что придётся устраивать турне по Америке, после чего он станет миллионером и вскоре превратится в сэра Бенни, лорда Камински, герцога Ламбетского… Где та принцесса, на которой он мог бы жениться?
А пока у них был только комок воска, или сушёная медуза Громобоя, или как там это называлось на самом деле. Друзья сидели на чердаке над конюшнями Ходкинса, окружённые соломой и крепким запахом лошадей, и Громобой показывал им будущую голову Диппи Хичкока.
