— Господи, да о чем ты! Ноги… мешаться… Просто у меня действительно ни одной лишней минуты нет. Летнаб уже сидит в Стожарах на рации, а я…
Он, видимо, хотел сказать: «А я здесь с тобой лясы точу», но только рукой махнул и добавил устало:
— Еще набегаешься по горельнику. Обещаю.
Развернулся и спорым широким шагом зашагал вверх по утоптанной траве, которой не коснулся огонь. Буквально через сотню метров он заглубился в горельник, в лицо дохнул напоенный дождевой влагой теплый воздух, и только здесь, в задымленном горельнике, он смог оценить ту опасность, которая грозила Дальнему урочищу и окружающим сопкам, не случись обрушившегося на тайгу ливня. Он и сбил верховой огонь, а последующий ночной дождь притушил тлеющие головешки и полуобгоревшие пни, наполняя черной от сажи, прогорклой водой травяную и хвойную подстилку.
С осторожностью пробираясь в буреломных завалах, Шаманин прошел горельник и спорым шагом поднялся на пологую вершинку невысокой сопки. Надо было уточнить площадь пожара и наметить опорные полосы для встречного отжига, случись вдруг сильный низовой ветер, который способен раздуть едва тлеющие головешки.
Здесь еще жила нетронутая огнем тайга, и он не мог надышаться подогретым смолистым воздухом.
Моля Бога, чтобы только не было ветра, спустился в седловину и уже хотел было идти обратно к табору, как вдруг что-то его остановило. Под корневищем вывороченной старой ели лежали останки задранного изюбря, от которого тянулась по зеленой траве кровяная полоса.
Невольно насторожившись, он положил руку на висевший у пояса нож, сделал шаг назад и, только когда прислонился к стволу ели, проследил взглядом кровяную полосу, которая уходила к двум корявым березам.
Деревья словно срослись, стоя подле друг друга, были обвиты густыми зарослями лимонника, и поэтому Сергей поначалу не заметил то, отчего затем инстинктивно пригнулся и отпрянул в сторону…
Тигр!
Поднял, защищаясь, руку с ножом, и только мгновение спустя до него дошло, что тигр этот мертв и висит на коротких веревках, подтянутый за лапы к мощным сучьям размашистой березы.
— Мать твою!.. — выругался Сергей, не понимая, что все это могло значить.
Присел на корточки, автоматически потянувшись рукой к лимоннику, сорвал несколько листочков, и только после того, как мозги прочистились от остро-лимонной горечи, засунул нож в чехольчик и подошел к вытянувшемуся во всю длину тигру.
Подтянутый к сучьям за лапы, полосатый зверюга казался еще больше и страшнее, нежели в жизни. И красивее. Даже кровь, запекшаяся на его шкуре, не смогла изуродовать эту красоту.
Шаманин качнул тушу тигра и удивленно поцокал языком. На глаз было видно, что весил этот зверь не менее центнера, и надо быть не просто сильным, а очень сильным и сноровистым мужиком, чтобы суметь так вот, за лапы, подвесить его на березе.
— Аккуратный, гад! — Сергей выругался, внимательно осматривая теперь уже никому не страшного зверя. — За шкурой, видать, охотился, сволочь!
Он раздвинул у основания шейного позвонка спекшуюся от крови шерсть и увидел входное пулевое отверстие. Судя по всему, браконьер, стрелявший в тигра, человеком был опытным и хладнокровным, если сумел одним прицельным выстрелом из карабина завалить такую махину.
Стараясь не смотреть на подвешенного за ноги тигра — зрелище было не из приятных, Шаманин обошел по периметру полянку. Напротив вывернутого корневища, под которым лежал задранный изюбрь, что-то ему показалось подозрительным, и он подошел поближе, всмотрелся в крону ближайших деревьев.
На шикарной разлапистой березе была сделана засидка, откуда, видимо, и стреляли в занятого трапезой тигра.
— Вот, значит, как он тебя, — пробормотал Сергей. — Специально караулил, гад. Около лежки. Да, видать, спугнуло что-то, не успел шкуру снять.
«Пожар? — размышлял он, прикидывая на глаз расстояние до горельника. — Вряд ли. Выходит, нас увидел, когда на склон прыгали. И свалил, дожидаясь “лучших времен”».
Похоже, так все и было. Сергей еще раз обошел место, где был убит тигр. Чисто профессионально потянул носом смолистый, гарью отдающий воздух и все тем же спорым шагом направился туда, где разбила свой табор присланная на помощь пожарным команда леспромхозовских мужиков во главе с бригадиром и начальником стожаровской охотинспекции Безносовым. Вкратце рассказав о своей находке, Шаманин ожидал бурного всплеска негодования, однако был удивлен последовавшей реакцией.
— Выходит, правда, — скривился в вымученной гримасе Безносов. — Выходит, не врал тот мужик насчет шкуры для президента.
— Какого еще президента? — не понял Шаманин.
— Видать, для нашего президента, для российского, — не очень-то охотно пробурчал Безносов. И тут же пояснил.
В его ведомство несколько дней назад поступил довольно странный телефонный звонок из Хабаровска, от которого он попросту отмахнулся. Оказывается, кто-то из поселковых получил оплаченный заказ на уссурийского тигра, шкура которого якобы должна пойти в подарок российскому президенту от дальневосточных промысловиков-охотников.
— И… и что?
— Да ничего, — скривился словно от зубной боли Безносов. — Сам понимаешь, насколько все это дико звучало, что… Короче говоря, подумали, что все это сплошная лажа, чтобы наши силы распылить на время путины по тайге. М-да… Тем более что этот информатор даже не назвал ни имени своего, ни отчества.
Судя по растерянному выражению, Безносов никак не мог поверить в случившееся, а когда наконец-то до него дошел смысл известия, принесенного Сергеем, он выругался и тут же превратился в ответственного стожаровского охотоведа, который должен брать инициативу в свои руки.
— Значит, так, Серега! Мыс тобой шуруем на седловинку и посмотрим относительно следов. Вдруг что-то осталось, за что зацепиться можно будет. К тому же надо мужиков понадежнее подобрать из леспромхозовских, да волокушу смастерить для тигра. Вертолет вряд ли в той седловинке сядет…
К буреломному завалу у березовой полянки, где устроил свою запасную лежку пришлый в этих местах уссурийский тигр, они дошли довольно быстро. Безносов, которого в Стожарах называли просто Кеша, с генами предков-охотников впитавший отвращение ко всякому бессмысленному убийству, — а убийство тигра, шкура которого должна пойти в подарок, он именно таковым и считал, — по-хозяйски неторопливо осмотрел подвешенного на веревках зверя и только после этого подошел к разлапистой старой березе, в кроне которой была сделана засидка.
Не обращая внимания на стоящего поодаль Шаманина и что-то бормоча себе под нос, он обошел березу вокруг, зачем-то потрогал ладонью ободранный с одного бока ствол и, видимо удостоверившись в чем-то, повернулся к Шаманину.
— Одно могу сказать точно: тот, кто стрелял, не очень-то хороший охотник, но меткий, зараза. И если он действительно наш, стожаровский, найдем.
Он вернулся к окровавленной туше, достал из самодельного чехла тонкий, острый нож, раздвинул густую шерсть на загривке и, сделав надрез, выковырял застрявшую в позвонке пулю. Аккуратно обтер ее о брезентовые штаны и хотел было уже положить ее в карман, как вдруг лицо его напряглось, и он, покосившись на Шаманина, словно выдавил из себя:
