— Немного, — ответила Эмили. Безошибочно почуяв в ее голосе усталость, Роуз заметила:
— Тебе нужно сейчас как можно больше спать. Твой отец с другом собирается на ярмарку, так что весь день я буду предоставлена сама себе. После завтрака сразу ложись в постель, а я приеду и сделаю все необходимое вместо тебя.
— Ты же приезжала вчера, — напомнила Эмили.
— Ну и что? Скажи мне лучше, что тебе привезти, и где-то через час я уже буду у тебя.
Эмили бросила ломтик бекона на тарелку.
— Нет, — быстро ответила она, — не приезжай, со мной будет все в порядке.
— Но, дорогая, я хочу помочь!
— Я знаю, — отозвалась Эмили и добавила: — Прошлой ночью вернулся Купер.
Некоторое время Роуз молчала.
— Он все еще там?
Эмили оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что Купер незаметно не проскользнул на кухню.
— Да.
— На сколько он планирует остаться?
— Он не говорил, а я не спрашивала. Роуз помолчала еще несколько секунд.
— Как он воспринял смерть Кеннета?
— Он все еще в шоке.
— Я знаю, какое-то время братья были очень близки, но, откровенно говоря, я удивлена, что эта новость заставила Купера приехать домой. Ты не знаешь его намерений? — поинтересовалась Роуз.
— Нет.
Роуз застонала.
— Боже, Эмили, я бы предпочла, чтобы он не показывался в этих краях. Не думаю, что Гарлану это понравится. Отец не забыл, какую боль причинил тебе этот человек. А если он вернулся, чтобы заявить свои права на половину ранчо, то я могу сказать только одно — у нас проблемы.
Права на половину ранчо! На Эмили словно вылили ушат холодной воды. Это правда, что Купер и Кеннет были совладельцами фермы с тех пор, как пятнадцать лет назад умер их отец. Но Купер никогда не проявлял интереса к собственности. Она не понимала, почему что-то должно измениться сейчас, когда Кеннета больше нет в живых.
— Мам, ты делаешь из мухи слона! У Купера нет никаких видов на «Алмазное». Зачем это ему? Он сейчас звезда в мире родео. У него денег куры не клюют. А любой здравомыслящий человек понимает, что наше ранчо приходит в упадок. Нет, ты можешь быть спокойна, Купер не сделает этого.
— Надеюсь, ты права, дорогая. У тебя и без того достаточно проблем. Ты ведь ничего не рассказала ему?
Эмили выключила огонь под сковородкой и заглянула в духовку, где пеклись бисквиты.
— Что ты имеешь в виду? О несчастном случае?
— Нет, о тебе.
Эмили снова поспешно оглянулась. За несколько минут до звонка мачехи она слышала, как Купер прошел через холл в ванную. В любую минуту он может появиться на пороге кухни.
— Я не собираюсь ничего ему говорить. Это не его дело. И попрошу тебя, отца и остальных членов семьи не сообщать Куперу ни о чем.
— Но почему?
— Он не должен знать, и все! Я позвоню тебе позже, мам.
— Ладно, дорогая. Ты знаешь, если мы с отцом понадобимся, то тут же приедем.
— И я люблю вас за это, — тихо сказала Эмили.
Закончив разговор, она вынула из духовки противень с горячими бисквитами.
— Пахнет вкусно. Печенье?
Купер вошел в кухню. Он побрился, принял душ. Его темные волосы были еще влажными и зачесаны назад. Красная клетчатая рубашка, наполовину застегнутая, не была заправлена в джинсы. А на ногах красовались только белые носки.
— Это бисквиты. А тебе не следует ходить босиком. Пол грязный, ты испачкаешь носки.
Он криво усмехнулся.
— Песок в мои ботинки попал еще раньше.
Несомненно, подумала Эмили. Его жизнь проходит на пыльных аренах родео. Поставив противень с бисквитами на стол, она предложила ему сесть.
— Как тебе приготовить яйца? Омлет или яичницу?
— Яичницу, если тебе не трудно.
Она разбила четыре яйца в сковородку с подогретым маслом, затем взяла кофейник и наполнила его чашку ароматным напитком.
— Ты всегда так рано встаешь? — поинтересовался Купер.
Эмили бросила взгляд на настенные часы.
— Обычно гораздо раньше, но сегодня я решила дать себе немного отдыха.
Правда, лежание в кровати дополнительный час или полтора не прибавили сил, добавила она уже про себя.
— Ты выглядишь уставшей.
Ее рука взметнулась к щеке. Без косметики, с волосами, небрежно заплетенными в косу, она, наверное, выглядит ужасно. Рабочие джинсы и старый голубой свитер также не украшали ее. Она уже давно перестала придавать значение своему внешнему виду.
— Десять лет могут многое сотворить с внешностью человека.
Подняв чашку с дымящимся кофе, Купер вдохнул аромат. После осторожного глотка он сказал:
— Я не говорил, что ты выгладишь старше, я сказал, что ты выглядишь уставшей.
Поднеся к столу сковородку с готовой яичницей, она разложила ее по тарелкам: три яйца ему и одно себе.
Садясь напротив, она встретилась с ним взглядом и подумала, вспоминает ли он те завтраки, которые они делили друг с другом десять лет назад.
Оставалось надеяться, что нет. Покинув когда-то ранчо, он наверняка напрочь забыл ту бескрайнюю любовь, которую она испытывала к нему, те ночи, которые она провела, убаюканная его сильными руками.
— Я правда в порядке, — заверила она.
Эмили не производила впечатления человека, у которого все в порядке. Она выглядела просто ужасно, но Купер предпочел оставить свои наблюдения при себе. Он видел, что нервы ее натянуты до предела, а он приехал не для того, чтобы причинить ей еще большую боль. Если уж быть до конца откровенным, Купер сам не знал, зачем приехал.
Похороны состоялись. Брату помочь он уже ничем не мог. В жизнь Эмили он также не собирался вмешиваться. Неужели он приехал только ради того, чтобы еще раз увидеть ее?
Посолив яичницу, он спросил:
— Как поживают остальные? Твои родители по-прежнему живут на «Воздушном»?
— Да. А мой брат Этан закончил колледж и скоро возвращается домой.
Его брови изумленно приподнялись, и впервые с тех пор, как он появился в ее сарае, Эмили увидела озарившую его лицо улыбку.
— Малыш Этан закончил колледж? Последний раз, когда я его видел, он был всего лишь маленьким лентяем.
Легкая улыбка тронула губы Эмили, она передала ему бисквит и взяла один себе.
— Он совсем взрослый.
— Как твои тетушки?
— У Джастины и Хлои все нормально. С их детьми тоже все хорошо. Дядя Рой работает шерифом. В прошлом году он подумывал об отставке, но в нашем округе его слишком любят, чтобы отпустить. Мой кузен Чарли наслаждается работой техасского рейнджера. Дядя Вайатт по-прежнему в нефтяном бизнесе. Ну и отец — он, конечно, навсегда останется фермером.
