— Дела, дела, — поспешила ему на помощь пани Ванда, не жалея яду.
— Куда от них денешься… — охотно подхватил Кайтусь таким неестественным тоном, что обман прямо-таки бросался в глаза. Так он сюда для обмана и приехал, хотя они всего знать не могли. Впрочем, пани Ванда…
Он уже который раз в жизни пригляделся повнимательнее к гангрене из Плоцка. Пятьдесят, к гадалке не ходи, десять кило лишнего веса, никакой заботы о своей внешности, выглядеть моложе даже не пытается, а за словом в карман не лезет и на мякине её не проведёшь. Будь она поглупее… Нет, ничего не выйдет! Ему толстые бабы категорически не нравились. Похоже, он когда-то имел неосторожность дать ей это почувствовать. Отсюда и её догадливость, на первый взгляд вроде бы снисходительная, а на самом деле злобная и непримиримая…
— Я надеюсь от вас всё узнать, — говорила тем временем Патриция. — Что-то здесь не так. Полистала я документы, прости господи, следствия и даже понимаю милицию. Есть с чего озвереть. А вот всего остального никак не могу понять. Если это изнасилование, то я — примадонна, и только полный идиот может полагать, что его обвинение прокатит. Что тут вообще творится? Из моего недоделанного квартиранта ни слова правды не вытянешь, может, хоть вы какими подробностями поделитесь?
Пани Ванда оживилась:
— С превеликим удовольствием! Я и все закулисные нюансы знаю, всю подноготную, но и вас, радость моя, тоже знаю, и потому ради собственного развлечения суть дела утаю, чтобы посмотреть, как вы выкрутитесь. Вы — лицо незаинтересованное, сбоку припёка, без предубеждений и без подсказок. Обеим сторонам посторонняя. Согласны?
— Ладно, но честно предупреждаю, что кое-что я уже знаю и кое о чём догадываюсь. Кайтусь сболтнул лишнее, опять же документы у него на столе валялись. Обвиняемый уже один раз отвертелся, теперь, понятно, следствие его хочет прижать, что уж тут скрывать. Милиция в сговоре с прокуратурой, обвинителю — зелёный свет. Обычное дело, но ни в какое изнасилование я не верю и не верю, что у Кайтуся получится.
— А вдруг там ещё что-то кроется?..
Кайтусь умел думать одновременно о двух вещах. Реакция у него всегда была отличная, а тут следовало реагировать быстро.
— Спорим?
— Нечестно, — презрительно заметила Патриция. — Ты знаешь всё до мелочи, а я практически ничего. А впрочем, согласна! Не пришьют ему это изнасилование, как ни крути, можем спорить. На что?
— Он — сторона на процессе, и возможностей больше, — предупредила пани Ванда, пребывая в восторге от спектакля в собственном доме и с наслаждением подмечая все нюансы.
— Плевать. На что?
— На машину.
— В каком смысле?
— Одолжишь мне её на полгода.
— Спятил? Месяц.
— Полгода.
— Губу подбери и купи свою. Месяц — максимум.
Пани Ванда отлично ориентировалась в ситуации и была на стороне Патриции, но в торг не вмешивалась. Пари состоялось, два месяца, с первого ноября. Хозяйка самолично разбила руки, недовольно качая головой и уверенная, что Патриция проиграет. Утешала её только мысль, что ноябрь и декабрь — месяцы для путешествий малоподходящие, и от дальних поездок можно будет отказаться без особого ущерба.
— Завтра вечером поболтаем. Хочу услышать, дорогуша, ваши первые впечатления…
* * *
На Кайтуся Патриция произвела впечатление в тот же вечер, не дожидаясь следующего дня. Он решил ни на какие приключения не отвлекаться, и без того несчастный сэкономленный денёк боком выходил, и из двух зол предпочёл спор с настырной журналисткой на юридические темы. Но такого никак не ожидал! Патриция общением воспользовалась оригинально.
— Твоё суперсекретное устройство у тебя с собой, правда? — поинтересовалась она сладчайшим голоском, изящно накрывая в своём гостиничном номере лёгкий ужин, по большей части принесённый персоналом, но украшенный собственными запасами.
Кайтусь при всех своих недостатках был, несомненно, мужчиной, а с мужчинами Патриция обращаться умела, равно как и с персоналом гостиниц, невзирая на господствующий строй.
— Коньячок? — оживился Кайтусь, демонстрируя абсолютную глухоту в предвкушении любимой ситуации.
— Льда нет, поэтому виски отпадает. Я, между прочим, вопрос задала. Ты на бутылку отвлёкся, так я повторю. Устройство при тебе?
— Какое устройство?
— Электроакустическое. То самое, что ты выцыганил в лаборатории польского радио, и с действием которого я, как тебе известно, имела случай познакомиться. Не валяй дурака, я своими глазами видела, как ты клал коробочку в сумку. Потрудись достать.
В темпе, прямо-таки убийственном, Кайтусь соображал, что хуже: соврать, что потерял, кому-то одолжил, где-то оставил, или дать секретное оружие Патриции в руки? А что она собирается с этим делать? А если потерял-одолжил-оставил, тут же она, пожалуй, прицепится к зажиленному дню, и тогда пиши пропало — не отвертишься. Уж лучше отдать ей устройство. Ведь максимум, что ему грозит, — юридические последствия, а любые юридические последствия лучше Патриции в гневе. И надо же было так проколоться! А собираться при ней — это каким же надо быть ослом! Но поторговаться всё равно не мешало.
— С ума сошла? А пушку не хочешь? Тоже посторонним иметь запрещается.
— Плевала я на твою пушку. Дай машинку.
— И зачем она тебе?
— Чтобы использовать по назначению. Магнитофончик-микрофончик, незаметный для окружающих, не иначе как шпионский. Неудивительно, что им не разрешили хвастаться изобретением. Кто-нибудь из нашей ведущей и направляющей толкнёт на Запад, ну, да я в политику не лезу. Хочу попользоваться.
— Как?
— Идиотский вопрос. Нос им буду подтирать, веришь?
Кайтусь всё никак не мог взять в толк — ведь у Патриции был свой журналистский магнитофон, как нельзя более легальный, так зачем ещё и тайное оборудование? В замешательстве он хлебнул коньячку, закусил сырком, и в нём проснулась авантюрная жилка. Строгий представитель закона поддался на уговоры и полез в сумку.
— Как часто надо подзаряжать?
— Каждые двенадцать часов. Что ты задумала?
— Увидишь. Теперь можно и о деле поболтать. Очень уж мне любопытно, что ты замышляешь. С чего начнём?
Кайтусь чувствовал себя не в своей тарелке. С нормальной женщиной он бы и обошёлся как с женщиной — затащил в постель, и дело с концом, всякие подозрительные идеи тут же из головы бы вылетели. Но с Патрицией этот номер отпадал. Потерял бдительность с самого начала, теперь его промах злорадно подмигивал из угла и мстительно хихикал.
Пришлось собраться и не затягивать с ответом на невинный вопрос, ведь хотели говорить о процессе. Как ни крути, пари заключено, а пани Ванда разбила.
Патриция уже себя за эту авантюру ругала. Ясно же, что дело нечисто и за этим кроется какой-то сговор, махинация, которую нормальному человеку ни в жизнь не разгадать. А в изнасилование она не верила. Кайтусь, будь его воля, вообще бы разговора не начинал и ломал голову, как бы замять неудобный вопрос, но пока ничего не придумал. Патриция отлично видела, как он пытается выкрутиться, и вежливо ждала ответа.
