Она сняла с постели одеяло и накинула мне на плечи. Затем нашла шерстяные домашние тапочки, которые, как ни странно, пришлись мне впору.
И не успел я даже высказать своего отношения к происходящему, как меня бесцеремонно вытолкали в коридор.
II
Я заметил, что большие часы на каминной полке показывали половину второго ночи, когда Морено и Уоррен привели меня в кабинет директора.
В своей собственной лечебнице доктор Ленц уподоблялся Господу Богу. Перед пациентами показывался редко, и каждое его появление обставлялось с большой пышностью и соответствующим антуражем. Это был мой первый неофициальный визит к нему, и в такой обстановке он тоже произвел на меня впечатление. Было действительно что-то несокрушимо божественное в этом крупном мужчине с решительно торчавшей вперед бородой и безмятежным взглядом серых глаз.
Будучи сам довольно известным театральным режиссером, я встречался со многими прославленными современниками. Доктор Ленц оказался одним из редких людей, чья претензия на известность выдерживала проверку при рассмотрении с близкой дистанции. Легкая надменность смягчалась живостью характера и кипучей энергией. Казалось, его заряда хватит, чтобы привести в движение всю подземку Нью-Йорка.
Он с мрачным видом выслушал доклад Морено о череде моих недавних проступков, а потом легким наклоном головы показал доктору, что тот свободен. Когда мы остались вдвоем, доктор Ленц некоторое время, прищурившись, разглядывал меня.
– Итак, мистер Дулут, – поинтересовался он с едва уловимым иностранным акцентом, – как вы считаете, пребывание в нашем учреждении способствует прогрессу в лечении?
Он обращался ко мне как к разумному человеческому существу, и я сразу почувствовал себя вполне нормальным. Рассказал ему, что периоды депрессии стали уже не столь частыми, а в физическом смысле я чувствовал себя как нельзя лучше.
– Но вот только мне по-прежнему иногда становится страшно одному в темноте. Сегодня, например, я вел себя, как полная размазня. И ничего не мог с этим поделать, как ни старался.
– На вашу долю выпали тяжелые испытания, мистер Дулут. Но теперь поводов для особой тревоги больше нет.
– И все же я готов поклясться, что слышал собственный голос. Слышал так же ясно, как слышу сейчас вас. Вам это не кажется более чем странным?
– Если вам показалось, что вы слышали нечто, – сказал доктор Ленц, внезапно меняя тон, – то, вполне возможно, вам было что слышать. Поверьте мне на слово, вы не в том состоянии, чтобы воображать подобные вещи.
Я мгновенно насторожился. Мне показалось, что он пытается утешить меня, пуская в ход чувство юмора, подобно многим своим сотрудникам. Хотя никакой уверенности в этом сейчас я не чувствовал.
– Вы имеете в виду, что за этим скрывается какое-то реальное явление? – спросил с некоторой подозрительностью.
– Да.
– Но говорю же вам: я был совершенно один. И голос принадлежал мне. Я слышал собственный голос.
На некоторое время доктор Ленц примолк. Легкая улыбка скрывалась в бороде, а большие пальцы рук машинально постукивали по поверхности стола.
– Честно говоря, меня не особенно беспокоит ваше состояние, мистер Дулут. Хронические алкоголики сродни поэтам. Ими рождаются, а не становятся. И они, как правило, психопаты. Вы же определенно не психопат. Вы начали сильно пить только потому, что неожиданно лишились всего, что составляло смысл вашего существования. Жена и театральная карьера в вашем сознании были неразделимы. После трагической гибели миссис Дулут вы потеряли интерес и к театру как таковому. Но он вернется. Это всего лишь вопрос времени. Быть может, даже всего нескольких дней. – Я никак не мог понять, к чему он клонит. Но он развил свою мысль, добавив: – Серьезность вашей личной проблемы заслонила от вас тот факт, что и у других людей тоже возникают сложности. Вы утратили связь с действительностью. – Он сделал паузу. – К примеру, я сам сейчас столкнулся с большой проблемой и хотел бы, чтобы вы мне помогли. Причем, весьма вероятно, что, оказывая помощь мне, вы в значительной степени поможете и себе.
Было до странности приятно чувствовать, что к тебе относятся не как к случаю из очередной истории болезни, который затем войдет в один из гнусных и наводящих тоску новых учебников психиатрии. Я плотнее закутался в одеяло мисс Браш и кивнул в знак готовности слушать дальше.
– Вы уверяете меня, что ранее этой ночью слышали собственный голос, – сказал Ленц тихо. – Разумеется, ваше несколько взвинченное состояние могло способствовать иллюзии и заставить поверить в факт принадлежности голоса именно вам. Но мне кажется, что за пережитым вами опытом стояло нечто более осязаемое и определенное. Понимаете, это не первое вызывающее тревоги сообщение, которое я получаю за последнее время.
– Вы имеете в виду…
Серые глаза доктора Ленца сделались серьезными, как никогда прежде.
– Как вам известно, мистер Дулут, наше заведение не берет на содержание неизлечимо больных. Людей, лишившихся рассудка полностью и безвозвратно. Каждый, кто попадает к нам, страдает той или иной разновидностью нервного расстройства. Многие оказались на самом краю – им грозит реальная опасность утратить разум навсегда. Но я взял за правило отказываться брать на себя ответственность за безнадежные случаи. Если такое происходит здесь, мы неизменно советуем родственникам перевести пациентов в государственные психиатрические больницы. И вот, представьте, несколько необъяснимых мелких инцидентов подсказывают мне, что в данный момент в моей лечебнице находится человек, которому у нас уже не место.
Он подвинул в мою сторону портсигар, и я с большой охотой взял из него сигарету.
– Вы бы очень удивились, мистер Дулут, если бы знали, насколько тяжело бывает распознать человека, незаметно перешедшего границу полного безумия и грозящего нам неприятностями. Никакие психологические тесты, внешние осмотры и даже самое пристальное наблюдение за поведением не дают точного ответа на вопрос: как далеко зашла болезнь того или иного пациента?
– И все же у вас есть основания полагать, что один из ваших подопечных намеренно строит козни, подсказанные его больным рассудком?
– Да, такая вероятность существует. И вред, который может нанести подобный субъект, невозможно предсказать. Большинство наших пациентов составляют люди, у которых малейшее потрясение способно задержать выздоровление на многие месяцы, а то и вообще лишить кого-то из них шансов вернуться к нормальной жизни. Как театральный деятель вы наверняка часто поневоле сталкивались с чрезмерно чувствительными, ранимыми и темпераментными натурами и знаете, как любая мелочь может вывести их из равновесия.
Ему удалось не на шутку заинтересовать меня. Забыв, что и сам считаюсь не совсем душевно здоровым человеком, я с любопытством задавал вопросы. Доктор Ленц, в свою очередь, ничего не пытался от меня скрыть. Он вполне откровенно объяснил, что в данный момент не имеет возможностей и способов определить возмутителя спокойствия. Понятно было только одно: в его заведении действовал подрывной элемент, и доктора очень тревожил сей факт, как и влияние данного возмутителя спокойствия на других пациентов.
