Поняв, что эта старая карга меня наверх не пропустит, я сел ждать на один из стоявших в вестибюле стульев.
Вскоре мимо меня к выходу пробежал какой-то паренек.
— Эй, земляк! — позвал я.
Тот остановился и вопросительно взглянул на меня.
— Слушай, — сказал я, — мне бы увидеть студента Знобишина. Не поможешь?
— Знобишин — это я, — был ответ.
Демонстративно не глядя в сторону вахты, я продолжил:
— Прекрасно. Меня зовут Андрей. — И протянул руку.
— Женя.
Мы обменялись рукопожатием.
— Ты не торопишься? — спросил я.
Он глянул на часы.
— В общем, нет. А что?
— Да поговорить бы кое о чем… Но только не здесь. Здесь есть посторонние, — сказал я достаточно громко.
— Добро. Зайдем ко мне. Сосед умотал куда-то.
— Хорошо.
Мы направились к лестнице, и тут вахтерша завопила:
— Документ, документ оставьте!
Я положил на стойку пропуск.
— Только чтоб не до ночи, — зло шипела тетка. — Опять, наверное, водку жрать, да? Телевизор кто ночью с вахты уволок? Дружки твои, да?
— Ага, дружки, — желчно ответил Знобишин. — Не надо спать на дежурстве.
Оставив бабку пыхтеть и клокотать, мы поднялись в комнату.
Комната номер семьдесят шесть была мне знакома. Когда— то я пару раз переночевал здесь после того, как списался с толкача. С тех пор комната эта, предназначенная, как и раньше, для всяких временно проживающих, практически не изменилась, только стала еще более грязной и ободранной.
— Чай будешь? — спросил Женя.
Я не большой любитель чайных церемоний, поэтому заверил, что не испытываю никакого желания и, угостив студента сигаретой, закурил и сам. А потом завел разговор, начав сразу с дела:
— Я работаю у Сошникова. Мне поручили разобраться с этим дурацким контейнером и с этим актом. Так что, Женя, расскажи-ка мне, как было дело.
Женя затянулся сигаретой и произнес:
— Ночью, в обед, пришла «Беломорка». Я поставил ее к причалу, после двух пришли Клавка с Ленкой, двое мужиков Генченковских, и начали перегружать. Кэп там уже на мостик вылез.
— Это точно капитан был?
— Точно.
Странно, подумал я. Обычно кэпы, особенно по ночам, грузом не занимаются. Может, штурманок неопытный у него? Или еще что-нибудь?..
— Тут подняли контейнер, — продолжал Женя, — поставили его на стенку, и Клавка как завопит: «Пломба сорвана» Я, значит, туда. Смотрю, пломба не то чтобы сорвана, а просто проволочка дрянь была, оборвалась, и все дела. Я и говорю кэпу и смежнице: контейнер вскрывать придется, по фактуре проверку делать. А они посмотрели и потом в один голос: ничего не нужно, грузите как есть. Вообще-то видно было, что проволочка случайно сломалась, внутрь никто не лазил, бирка на месте. Я прикидываю: а вдруг что будет? Ясно, что при случае влетит-то кэпу, а вдруг и мне достанется?.. Ну, Андрей, я же еще ничего пока тут не знаю… Короче, пока они меня убеждали, Клавка уже акт накорябала. И подписала вместе с Ленкой. И им тоже сует — давайте подписывайте тоже. Они — ни в какую. Кэпу-то вроде пофиг, а эта стерва, как ее… Серикова, вообще разъярилась, девок облаяла. Ну, они тоже не промах, выдали ей такое, что у той уши в трубочку свернулись. Я тогда сам подписался, крикнул крановому — грузи, пес с ним, и все. Погрузили. К утру состав ушел, посудина отчалила. Я девчонкам говорю — зря связались, а они тут уже собрались Молодцову идти докладывать. Ну, думаю, беда. Я акт забрал, пообещал, что поговорю с Сошниковым, а им посоветовал держать язык за зубами, если не хотят неприятностей.
— А чего сменного не позвал?
— Ивана-то? Павлюченко? Да его после обеда и до шести утра нигде не найдешь!
Мне подумалось, что я нашел бы Ивана. Или в котельной, где в секу играют, или на складе, где трахаются. Но Знобишину этого пока знать не требуется.
— И что тебе сказал Сошников?
— Сошников?.. — У Жени на лице что-то промелькнуло. — Сошников, кажется, даже испугался.
— Испугался?
— Ну… Может быть. Он сразу же пальцы за воротник засунул.
Тю-тю… Симптом знакомый. Похоже, этот акт патрону, как гвоздь в заднице.
— И что потом?
— Он сразу же в акт вцепился, давай допрашивать, как там все было, а тут начальник проходил мимо…
— Какой начальник?
— Начальник порта. Господин Попов.
— А-а, Папа… И что дальше?
— Ну, влез в разговор… Забрал акт, мне велел топать…
— Так… — Я погасил сигарету в банке из-под консервов и сказал: — Ну что, спасибо, Жень… Да, ты говорил, проволока там дрянная была. Что — латунная или алюминиевая?
— Стальная. Видно, в это место все время вода стекала, дожди же шли… У контейнера крыша была прогнута, как раз посередине — сток получился. Ну и проволочка здорово проржавела.
— Андрей… Андрей… Спишь?
— М-м-м? — пробормотал я. Кажется, я и вправду начал дремать.
— Слушай, Андрюшка, — продолжала Таня. — Не нравится мне все это.
— Что не нравится?
— Ну, эта… Командировка твоя.
— О Господи… Что, опять предчувствия?
— Не ехидничай. Да, я чувствую, что тебя опять хотят подставить.
— Что значит «опять»?
— А в прошлом году как? С арбузами с этими?
— Ну и что? Дали выговор, и всего делов… Помнишь, часики подарил?.. Так вот, не было бы тех арбузов, — не было бы и часиков… Не могу же я жить на одну зарплату, мне еще шестнадцать лет четверть ее выплачивать… Давай спать, тебе вставать рано.
— А здесь ты ни за что погореть можешь, Андрик… Слышишь?
— Танюш, прошу тебя. Прекрати. Ты это говорила и когда я с кооператорами связался, и когда дачу этому орлу строил. И ничего ведь. Главное — осторожность. Зато телевизор купили… Спи. Это всего лишь служебная командировка.
— Ох, Андрюшка, что-то мне и правда не по себе…
Вот, опять. Пришлось повернуться на сто восемьдесят, обнять ее, погладить, как кошку, поцеловать… И еще раз. И хватит, уже второй час, наверное.
Я снова начал дремать, но вдруг почувствовал, как Танька выползает из-под одеяла и шлепает на кухню… Свет зажгла. Спичкой чиркнула. Так и есть — курит! Значит, и вправду чего-то боится, а не демонстрации устраивает.
Я нащупал тапки и тоже вышел из комнаты. Таня сидела возле кухонного стола, тянула мою сигарету и жмурилась. Сидела в одной только майке — она терпеть не могла спать в чем-либо другом, даже если в квартире было довольно прохладно, как сейчас. Я взял ее за руку, вытащил из пальцев сигарету, затянулся пару раз сам и погасил окурок в пепельнице.