У стены рядом с раскладушкой стояли пять свеженьких табуреток груботесаного вида. В крайнюю табуретку был вбит угрожающего вида нож. Пол от стены до стены был засыпан стружками. Пахло деревом.
– У, как всё запущено. – Жмуркин кивнул на табуретку. – Грустишь, Геннадий?
– Немного. – Генка дотянулся до ножа, выткнул его из табуретки, стал чистить ногти.
Витька оглядел комнату.
Дома у Генки он не был уже давно, обычно они встречались в гараже, подальше от родителей. За прошедшее время в жилище Генки случились обновки. Компьютер лишился старомодного монитора, саморучно построенного Генкой в стимпанковском стиле, вместо него на столе чернела скучная корейская плазма. Плазменная панель висела и на стене, где раньше стоял обычный телевизор. На небольшом журнальном столике под телевизором располагалась внушительная фотокамера с толстым объективом.
Нашлись и другие изменения, настораживающие.
Диван, на котором обычно жил Генка, был аккуратно забран разноцветным пледом, подушка белела аккуратным квадратом. Рядом с диваном зеленел большой тактический рюкзак, возле рюкзака стояли могучие заслуженные берцы с высокими голенищами и толстыми шнурками.
– Да тут у тебя обитель зла просто. – Жмуркин кивнул на рюкзак.
– Угу.
Генка достал из-под раскладушки толстую доску и стал задумчиво стругать её ножом. Стружки безрадостно падали на пол.
– Гребёт в тоске необъяснимой печальный Карло по столице. – Жмуркин поглядел на Генку с сочувствием. – Ты что, Геныч, застрогаться решил? На табуретчика тренируешься?
– Папа Карло был шарманщиком, – напомнил Витька. – Столяром был Джузеппе. Вот он мог застрогаться.
– Да хоть затабуретиться, – отмахнулся Жмуркин. – Я просто понять не могу – взрослый пацан лежит весной в раскладушке и строит табуретки. Зачем?
– С братаном поспорил, – объяснил Генка. – Он говорил, что охотничьим ножом можно только кости рубить да шкуру снимать. А я сказал, что таким ножом хоть что можно, дело не в ноже, дело в руках.
– И что?
– Поспорили – смогу ли я табуретку за час вырезать. – Генка кивнул на табуретки. – Я вырезал. Вот, ножик выиграл.
Генка взял тетрадный лист и быстрыми движениями напластал его на тонкие бумажные полоски.
– Хороший нож. – Витька забрал у Генки нож, стал изучать лезвие. – Дамаск?
– Булат[2], – поправил Генка с гордостью. – Тигельный.
Витька пощёлкал ногтём по ножу. Булат звенел. А на рукояти ножа красовалась глубоко вытравленная в меди буква «Г».
Нож потяжелел.
– Так это… – Витька кивнул на рюкзак. – Это…
Хотя Витька уже всё понял. Понял, кто заявился в гости к Генке.
Витька вернул нож на табуретку.
– Герасим, – подтвердил Генка. – Он самый. На биофаке учится.
Витька и Жмуркин осторожно обогнули берцы и рюкзак Герасима и сели на новенькие табуретки.
– У него общагу на ремонт закрыли, – сообщил Генка. – Вот он у нас и пережидает. Недели две, наверное, пробудет…
Генка взял нож, приложил его ко лбу лезвием.
– Сейчас Герасим где? – осторожно спросил Жмуркин.
– На дачу с предками отвалил, – ответил Генка. – Крышу на бане с отцом будут перекрывать.
– А ты что не поехал? – так же осторожно поинтересовался Жмуркин.
– У нас на даче места мало, – пояснил Генка. – Так что меня дома оставить ре-шили.
– Понятно, – ухмыльнулся Жмуркин. – Этот варвар Герасим способен только быкам хвосты крутить! Тоже мне десантник-зоотехник нашёлся!
Жмуркин бесстрашно пересел на прибранный диван. Генка поглядел на этот подвиг с сомнением.
– А откуда у нашего зоотехника фотик? – Жмуркин кивнул на фотоаппарат. – Или это ты в лотерею вдруг выиграл?
– Нет, это Герасима, – ответил Генка. – Он трекингом увлекается.
– Чем? – не понял Витька.
– Это такой пешеходный туризм, – просветил Жмуркин.
– Угу, – кивнул Генка. – Герасим ходит пешком по лесам, ночует в спальнике, фотографирует насекомых.
Жмуркин хмыкнул и постучал себя кулаком по лбу.
– А что? – возразил Генка. – Это модное увлечение, сейчас многие насекомых фоткают…
– Это увлечение для бестолковых, – заявил Жмуркин. – Для тех, кому абсолютно нечего делать. Ну какой нормальный человек будет фотографировать насекомых?! А вообще-то…
Жмуркин уставился на камеру.
– А вообще-то я с детства люблю всякое макро, – изрёк Жмуркин.
После чего он взял фотоаппарат и принялся возиться с настройками.
Витька особо не интересовался насекомыми, но спорить со Жмуркиным ему было лень.
– Ген, на телике вайфай есть? – спросил Жмуркин.
– Есть.
– Хорошо. Сейчас настроим…
Жмуркин вооружился пультом, включил панель и стал перещёлкивать каналы.
– О-па!
На экране возникла красивая девушка, в тельняшке и с автоматом. Девушка строго морщила брови и целилась во врага.
– Жизнь насекомых, конечно, богата и разнообразна, – заметил Жмуркин. – Заслуживает повышенного внимания…
– Это, наверное, Марина, невеста Герасима, – предположил Генка. – Они в сентябре собираются пожениться. Хватит смотреть…
Генка попытался отобрать у Жмуркина камеру.
– Нет-нет. – Жмуркин отбежал с камерой в дальний угол комнаты. – Давайте дальше немного посмотрим, могу поспорить, там пойдут сплошные насекомые…
Витьке было не очень приятно смотреть на чужие фотографии, хотя Марина с автоматом ему, если честно, понравилась.
– Сейчас какая-нибудь сороконожка выскочит, – предположил Жмуркин. – Или горбатый хрущ. Или медвянка.
Так и оказалось. Сразу за Мариной последовал коричневый мелкий жук с острой мордой, треугольным телом и длинными лап-ками.
– Я же говорил, – с разочарованием произнёс Жмуркин. – Вот и таракан подоспел…
– Это не таракан, – перебил Витька. – Это клещ.
– Точно, – кивнул Генка. – Снежок каждую весну таких пригоршню собирает. Клещ.
– Сначала невеста, потом клещ… – Жмуркин пошевелил бровями. – Герасим – разносторонний человек. Посмотрим дальше.
На следующем снимке снова был клещ. И на следующем. И на послеследующем. Клещи были сфотографированы крупно и в лоб, так что можно было рассмотреть каждую ворсинку на их гадких туловищах.
