Посол сел в кресло с прямой спинкой и, когда маркиз опустился на стул напротив него, сказал:
– Его величество король Чулалолонгкорн поручил мне сообщить вам, что мистер Кэлвин Брук скончался.
Маркиз невольно вздрогнул.
– Он умер? Вы уверены?
– Я опасался, милорд, что это известие поразит вас, но его величество поручил мне сообщить вам о кончине мистера Брука в первую очередь.
Он немного помолчал, давая возможность маркизу полностью осознать случившееся, и затем продолжил:
– Более того, если это возможно, его величество был бы очень признателен, если бы вы немедленно отправились к нему в Бангкок.
Маркиз смотрел на посла с изумлением. Его чрезвычайно взволновало известие о смерти друга, и ему показалось очень странным, что король желает личной встречи с ним.
Приняв во внимание все услышанное, он сообразил, какова возможная причина приглашения.
Было, вероятно, что-то странное в смерти Кэлвина Брука. Более того, это должно было быть нечто, связанное с дипломатической миссией, а может быть, и еще более важными вещами.
Маркиз встретил Кэлвина Брука несколько лет назад в Индии. Ему говорили, что это очень странный, необычный человек. Маркиз догадывался, хотя никто ему об этом не говорил, что Брук был серьезно вовлечен в операцию, известную под названием «Большая игра».
Это была система контрразведки, созданная для наблюдения за попытками вторгнуться в Индию, провоцируя волнения среди представителей отдельных племен в пограничных районах.
Позднее он встретился к Кэлвином Бруком в Непале. Он понял, что это был человек, тысячей разнообразных способов вовлеченный в международную политику не только в Индии, но и в других восточных государствах.
Впоследствии он много с ним путешествовал. Осмонд вспоминал это время как самое волнующее в своей жизни. Это были не только опасности, подстерегавшие его на море, в джунглях или в пустыне. Ему приходилось подавлять мятежи, предвосхищать восстания, по меньшей мере десятки раз рискуя при этом жизнью. Эти испытания ему было не забыть.
Он расстался с Кэлвином Бруком, только когда был вынужден вернуться домой после смерти отца. Теперь, узнав, что этого человека больше нет в живых, он понимал, какая это огромная потеря для многих.
По возвращении в Англию он узнал от министра иностранных дел, что Кэлвину предлагали пэрство и разные другие почести. Он все отверг. Это было типично для него, человека, всегда предпочитавшего оставаться безвестным. Он не желал быть кому-либо в чем-либо обязанным и даже принадлежать какой-то отдельно взятой стране.
Он просто всегда хотел быть в гуще событий и ухитрялся появляться в горячих точках, где какими-то ему одному известными способами умудрялся тушить пожары.
Все это промелькнуло в памяти маркиза, а затем он сказал:
– Этого не может быть! Я не могу поверить, что Брук мертв.
– Я думаю, что здесь есть какая-то тайна, – сказал посол. – Поэтому его величество и желает, чтобы вы приехали.
Поскольку Осмонду был знаком восточный менталитет, он был уверен, что посол был проницателен и усмотрел в данном ему поручении больше, чем там было сказано.
Последовала долгая пауза, и затем маркиз сказал:
– Я немедленно отправляюсь в Бангкок! Телеграфируйте его величеству, чтобы он ожидал меня.
Посол широко улыбнулся.
– Это очень любезно со стороны вашей милости, и я знаю, его величество будет очень рад принять вас.
Маркиз еще не успел подняться с места, когда он добавил:
– Есть еще одно обстоятельство. Раз вы знали Кэлвина Брука, было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы сообщили обо всем его дочери.
Маркиз уставился на него.
– Я и забыл, что у него есть дочь.
– Она сейчас в Лондоне под покровительством своей тетки, леди Брук, вдовы брата Кэлвина Брука.
– Разумеется, я посещу ее, – сказал маркиз.
– Вы очень добры, – отвечал посол. – Боюсь, что она будет очень огорчена потерей отца.
Маркиз в этом не сомневался.
Он вспомнил, что Кэлвин Брук однажды рассказал ему, что его жена умерла несколько лет назад, и их единственный ребенок, дочь, находилась в это время в Каире.
– Я оставил ее там полгода назад, когда выехал на Восток, – сказал Кэлвин. – Она сейчас у друзей, которые вернутся с ней в Англию, где она будет учиться. – Вздохнув, он продолжал: – Она путешествовала со мной, но сейчас ей необходимо получить приличное образование. Я скучаю по ней, мне ее очень недостает.
Маркиз слушал его не особенно внимательно и думал, что на самом деле Кэлвин Брук найдет его общество куда более подходящим, чем общество ребенка.
Он вспомнил озабоченность своего товарища во время их последней совместной экспедиции через Бирму в Сиам, которая протекала с большими неудобствами.
Брук просил его тогда, если что-нибудь случится с ним, стать опекуном его дочери.
– Я сделаю все, что вы хотите, – сказал тогда маркиз небрежно, – но только ради бога берегите себя!
Выждав мгновение, он продолжал:
– Вы слишком ценный человек, чтобы дать себя убить отравленной стрелой или умереть от тропической лихорадки в джунглях, где на сотни миль не найти доктора.
Кэлвин Брук рассмеялся.
– Постараюсь избежать и того, и другого! На самом деле там, куда мы направляемся, куда выше вероятность получить нож в спину или пулю в лоб, не имея ни малейшего представления о том, кем был нападавший.
– Я рад, что вы меня предупредили! – засмеялся маркиз.
Он вспомнил, что, прежде чем отправиться навстречу описанным им опасностям, Брук отправил письмо в Англию. В нем он сообщал своим поверенным, что в случае его смерти лорд Осмонд Скелтон-Вэйл станет опекуном его дочери Анканы.
– Да, ее так зовут, – сказал маркиз вслух. – Анкана!
– На сиамском языке это значит «красавица», – объяснил посол.
– Будем надеяться, что она оправдывает свое имя, – отвечал маркиз.
Вскоре после разговора с послом Осмонд отправился в Белгрейвию, где, как он узнал, живет мисс Анкана Брук.
Интересно, похожа ли она на своего отца, думал он. Кэлвин Брук был очень хорош собой. Но, возможно, она была застенчивая, неловкая, неуклюжая, какими он считал английских девиц по сравнению с их ровесницами других национальностей.
Он был очарован красотой индианок. Их дети с огромными темными глазами выглядели как картинки из альбома. То же самое он мог сказать и о девушках с Цейлона. Он находил у женщин с Бали и из Сиама грацию, какая не встречалась ему на Западе. «Слишком рослые, массивные и чересчур бойкие!» – думал он об английских девушках, пока его лакей звонил в дверь дома, куда он намеревался нанести визит.
