Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Окружение Канариса подтверждало, что он делал все, чтобы поддерживать хорошие отношения с СС.
Доктор Бест, который, как представитель Главного управления имперской безопасности, часто обсуждал с Канарисом разграничение компетенций обеих служб, сказал о нем: «В серьезных вопросах – хотя между нами и возникали сложнейшие столкновения интересов – я не встречал другого такого партнера по переговорам, который действовал бы столь же открыто и искренно и держал свои обещания, как Канарис».
Политика адмирала, по выражению одного человека из его окружения, заключалась в следующем: «Одновременно сидеть на всех стульях. Дружить с каждым. Танцевать на всех свадьбах сразу. Успевать повсюду».
Когда Канарис, самый информированный человек в Германии, еще задолго до начала войны, понял, что Третий рейх скатывается к войне и тем самым к своей гибели, он стал подыскивать себе новый стул. Канарис был миролюбивым человеком и опасался войны, поскольку предвидел, что Германия в ней погибнет.
Но при всем этом он верой и правдой служил Гитлеру и наводнил мир своими агентами. Канариса не останавливало нарушение международного права. Так, в его распоряжении находилась эскадрилья разведывательных самолетов под командованием капитана Ровеля, которая начала действовать в 1936 году. Его самолеты на большой высоте (до 12 000 метров) облетали многие страны и фотографировали укрепления, портовые сооружения, промышленные предприятия, аэродромы и многое другое, что могло заинтересовать военную секретную службу.
Перед началом войны, чтобы лучше вести разведку на Востоке, он разместил несколько таких самолетов в Будапеште.
Адмирал не являлся знатоком человеческих душ; он был падок на лесть. Нередко он предъявлял к своим офицерам чрезмерные требования, которые повергали их в тяжелые нравственные переживания. Организаторские способности Канариса оценивались его окружением не очень высоко; точно так же он был мало приспособлен к руководству личностями особого склада, офицерским корпусом. Благосклонностью пользовались льстецы и карьеристы. Многие из его сотрудников знали об этом и в поисках своей выгоды неприкрыто и откровенно льстили. Так, один доживший до наших дней сотрудник кормил хлебными крошками птиц на подоконнике своего кабинета и держал пуделя, чтобы только засвидетельствовать перед шефом свою любовь к животным. Когда Канарис однажды вошел в комнату этого господина, то ревностный любитель животных не упустил возможности, чтобы обратить внимание оживившегося адмирала на толчею пировавших за окном пернатых.
Вскоре сфера деятельности адмирала превратилась в арену интриг. Все злословили друг о друге, и каждый находил в Канарисе внимательного слушателя. Неудивительно, что и без того уже далеко не сплоченный офицерский корпус вскоре стали раздирать личные обиды, и открытая и тайная вражда разделила всех на враждующие группы и группки. Господствовало ощущение, что не существует единой четкой линии и что благосклонности шефа можно добиться не профессиональными достижениями, а интригами. В результате развился фаворитизм, при котором адмирал предпочитал никчемных льстецов. Оттого и в самом абвере сильно бранили Канариса, и вообще нельзя было сказать, что он являлся для всех любимым начальником. Заграничная служба абвера под руководством контр-адмирала Бюркнера вообще занимала враждебную к нему позицию. Канарис не прикрывал своих офицеров. В управлении личного состава сухопутных войск он никогда не протежировал отдельным офицерам для повышения в чине или получения заслуженных наград. Хотя и тут он все-таки предпочитал морских офицеров.
Многие годы отношение Канариса к Гитлеру было весьма лояльным. Но между ними стоял Кейтель; он являлся своеобразным фильтром, который позднее передавал информацию от Канариса к Гитлеру только в дозированном виде.
Но кто же были те руководящие лица, которыми окружил себя Канарис? Начальником штаба и впоследствии руководителем центрального отдела был генерал Остер. В кругах абвера он характеризуется как тщеславный, непроницаемый, ловкий человек с моноклем, нелюбезный, холодный и необщительный. Его деланая манера говорить с сильным саксонским акцентом имела оттенок пренебрежительности. В гражданской одежде он предпочитал кричащие тона. Над его письменным столом висело многозначительное изречение: «Орел мух не ловил» (латинская пословица). По своим политическим взглядам Остер был ярым монархистом старой закваски и противником национал-социализма. В огромном аппарате абвера он завоевал для своего отдела ведущую роль.
Руководитель I отдела, полковник генштаба Пикенброк, описывается как незаурядная личность. Он был женат на дочери генерала Хассе. Жизнерадостный западный немец «был открытым человеком. Крупный и темноволосый, с редкими уже волосами, он был элегантным и светским человеком, чья тонкая ирония и широкий взгляд на жизнь оценивались всеми по достоинству».
Его преемником стал полковник генштаба Хансен. Стройный, высокий мужчина с открытым лицом. Он далеко не всегда был одного мнения с Канарисом; как друг Штауфенберга, он являлся членом Сопротивления. Но в то же время у него были настолько хорошие отношения с Главным управлением имперской безопасности, что позднее он возглавил остатки абвера, когда в 1944 году его влили в РСХА.
Во главе II отдела стоял генерал-полковник генштаба Гросскурт. Крупный блондин, в очках, он производил впечатление замкнутого человека, немного «гессенца». Он был участником движения Сопротивления, и вместе с Остером осенью 1939 года совершил поездку на фронт, чтобы прощупать готовность высших офицеров к путчу против Гитлера. Этот офицер вследствие событий, которые будут описаны позже, в конце 1939 года был переведен в Верховное главнокомандование и возглавил отдел военного дела. Здесь обрабатывалось все то, что не полагалось рассылать по другим ведомствам. При этом особенно важным было обстоятельство, что ОКВ не могло непосредственно отдавать приказы частям вермахта. Предложения ОКВ передавались по инстанциям частями вермахта как самостоятельные приказы.
Для армии разработка производилась в отделе военного дела. Здесь также трудился подполковник Шрадер в качестве доверенного лица Остера и Догнаньи.
На смену Гросскурту пришла личность совсем иного склада: бывший офицер австрийской военной разведки и контрразведки и впоследствии генерал Лахоузен, в чистом виде тип прежнего офицера k.u.k.[5]В отделе разведки австрийского генерального штаба он был консультантом по Чехословакии под началом генерала Бёма. Между абвером и этим ведомством еще до Канариса существовало взаимодействие в форме обмена разведданными по Чехословакии. Но Лахоузен позднее не предпринимал ничего, чтобы снабжать Канариса сведениями из австрийского генштаба.
Германским офицером связи с этим ведомством был руководитель отделения абвера граф Маронья-Редвиц. До аншлюса он руководил абвером в Мюнхене, затем возглавил абвер в Вене. О графе с сильно обезображенным лицом говорили, что это был в высшей степени благородный человек. Из-за сбора информации однажды он был осужден в Швейцарии. Через посредничество Маронья Лахоузен, который уже давно задумывался об аншлюсе, приехал в 1938 году в Берлин и быстро получил звание. Как прогермански настроенный австриец, он вначале был сторонником аншлюса, и, когда позже наступило разочарование, в Канарисе он увидел человека, который мог бы разрушить систему Гитлера. Выступление Лахоузена на Международном военном трибунале в Нюрнберге произвело сенсацию, но его критическая оценка не во всех пунктах была состоятельна. Лахоузен в абвере оставался по 1943 год. Летом 1943 года его сменил полковник Фрейтаг-Лорингховен.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
