Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Жрецы Египта не могли впасть в эту пропасть заблуждений по той простой причине, что они сочетали науку с истинным знанием и пониманием сверхъестественного. Они также не сделали ошибки, которая свойственна многим современным мистикам, – они не стали полностью отрицать науку, понимая, что наука – это производное от магии, ее необходимая составная часть.
Однако неофиты могут приблизиться к магии, только обладая чистым разумом. Последователь Платона Томас Тейлор недвусмысленно говорит об этом: «Я утверждаю… что различные обряды очищения, являющиеся составной частью этих ритуалов, символизировали градацию добродетели, необходимую для воскрешения души. Первая часть этого утверждения вытекает из свидетельства Платона, в котором он утверждает, что конечная цель таинств – вернуть нас к нашим истокам, к тем принципам, из которых мы вышли. Потому что если бы таинства были лишь символами, как это считается, то это было бы верно и в отношении очищения как части таинств. И поскольку внутренняя чистота, внешнее проявление которой является символичной, может быть достигнута только через проявление добродетелей, то отсюда вытекает, что обряды очищения были символами очищающих нравственных добродетелей». Ну а вторая часть утверждения с легкостью вытекает из отрывка из «Федра» Платона, в котором он сравнивает инициацию и наблюдение с божественным видением разумных существ, так как только это занятие может принадлежать к энергии созерцательной добродетели.
Именно об этом однозначно заявляет Олимпиодор в своем комментарии к трудам Платона, когда говорит: «Сначала во главу угла становится доступное очищение, и лишь после этого возникает элемент таинства. Ну а после этого в единое целое собираются самые различные элементы, которые впоследствии тщательно изучаются и сортируются. Поэтому этические и политические добродетели являются аналогами внешнего (или присущего людям) очищения. Однако такие «очистительные» добродетели, как отказ от всех внешних влияний, сродни оккультному очищению. Теоретические энергии, направленные на познаваемое, аналогичны собиранию; однако концентрация этих энергий в неделимой природе соответствует инициации. А простейший самоанализ простых форм сродни взгляду посвященного».
Совершенно очевидно, что приведенный выше отрывок нуждается в некотором пояснении, поскольку написан он слишком темным и сложным языком. Понятно, что под «доступным очищением» понимается обрядовое омовение тела, в то время как далее идет упоминание о «тайном очищении души», которое достигается путем уничтожения всех злых мыслей и идей. Что касается «собирания различных вещей в одно целое», то это всего лишь довольно неуклюжий философский термин, подобный тем, к которым прибегали греческие мыслители в своем стремлении к простоте выражения. Это означает, что все ритуалы и церемонии, которые существовали до этого, теперь были извлечены из небытия и пересмотрены с точки зрения их воздействия на отдельного человека (то есть помогали они ему или нет).
Нам также говорят, что «этические и политические добродетели – это аналоги внешнего очищения». То есть очищение разума и души имело место так же, как и очищение тела, за исключением того, что это, естественно, происходило на более высоком уровне и носило символический характер «собирания», то есть это – философская группа идей[3].
Это – аналог переоценки и осознания сублимированного, причем для понимания и того и другого необходима логика. При этом высшая логика необходима для осмысления более возвышенного. Сжимание этих идей в одну сродни инициации, то есть цель инициации – это подлинное осмысление и понимание одной великой правды. Поскольку одна великая правда включает в себя все более мелкие правды и все понимание, то когда эта великая правда открывается полностью, весь аппарат божественной мудрости становится достоянием инициированного.
Мастерам египетских таинств на самом деле повезло, прежде всего, потому, что их теология была лучше приспособлена к полному пониманию сублимированного, чем те религиозные доктрины, которые возникли из религиозных учений Европы в последние пятьсот лет. Находясь в постоянном контакте с абсолютной простотой ранней формы религии или божественного знания, египтяне были более способны уловить прямые, ничем не замутненные принципы общения между человечеством и божеством. Сегодняшний слушатель курса сравнительного религиоведения уже по этой причине иногда может быстрее и глубже понять проблему божественной связи, чем чистый теолог, который зачастую недостаточно знаком с ранними стадиями развития религиозной мысли. Изучив даже самые древние религиозные представления, мы часто глубже понимаем всю значимость всей религии в целом, чем если бы мы строили свое познание только на предположениях более продвинутой теологии, ставшей застывшей, квазиглубокой и диалектической. В действительности религиозная наука защищает себя и отрицает все поистине научные методы, когда начинает рассматривать сам предмет религии с точки зрения современного религиозного опыта и псевдофилософии, а не изучения достоверно подтвержденных фактов существования древней религии.
Египетские жрецы не могли заблуждаться таким образом – и не только потому, что были свободны от софистики подобной нашей современной (то есть просто не были с ней знакомы), но и потому, что их собственный опыт не намного ушел вперед от этих простейших, чистейших и непосредственных способов общения с Божественным. Для древнего человека Бог был гораздо более реальным, чем для позднейших поколений. Современное незнание Божественного проистекает из ошибочной идеи, считавшей теологию наукой, способной к движению вперед и развитию знания, а также из пренебрежения забытыми, вышедшими из пользования древними методами связи с Божественным. Небывалое смешение самых разных идей, социальных и этических, которое наблюдается в современном мире, по сути, есть следствие невежества и непонимания того единения с Божественным и личной связи с Создателем, которые так четко осознавали люди Древнего мира, имевшие тем самым более прочную основу для развития мысли.
Одно обстоятельство яснее, чем другие, – это то, что древний человек не только ценил возможность личного единения с Богом, но и использовал ее в своей повседневной жизни. Именно личное общение с Создателем – сознательно или бессознательно – руководило всеми действиями и мнениями человека Древнего мира. После первого этапа хаотических поисков истины человек пришел к четкому осознанию того, что духовная (или высшая) Вселенная на самых различных своих уровнях проникает в глубь материи и просто-напросто является ее высшим проявлением, хотя и не ограничена ее пределами. Древний человек был просто убежден в существовании Создателя – Бога. Покойный Эндрю Ланг убедительно показал, что параллельно с предрассудками, причудливыми верованиями, поклонением животным и т. д. у древних людей существовало ясное и четкое представление о «великом не природном человеке», «боге над всеми богами».
Это представление основывалось на инстинктивном, врожденном ощущении, которое лежит в основе всех религиозных знаний и чудес, в основе самого христианства. Ведь Бог – это и человек, а человек, человечество – часть божественной природы, то есть Бог и человек представляют собой единое и неделимое целое, эманацию того великого, всепобеждающего духа, пронизывающего материю, которая, в свою очередь, является его осязаемым и видимым проявлением.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
