Толпа в молчании покинула спальню, оставив короля наедине с его первым камердинером и братом.
Людовик быстрыми шагами подошел к стоящему посреди комнаты столу и оперся о него сжатыми кулаками, так, что почувствовал кожей шероховатости дерева.
– Тебе снова приснился тот сон? – спросил Филипп.
Людовик что-то проворчал. Брат слишком хорошо его знал.
– Ты держал ее за руку, – наконец произнес король.
– Ты бы тоже мог.
– Меня они не удостоили такой чести! Моя мать…
Людовик не договорил и принялся расхаживать между столом и окном.
– Кто может позволять королю, кроме самого короля? – настаивал Филипп.
– Тебе этого никогда не понять! Есть нечто, тебе недоступное.
Филипп покачал головой и повернулся, чтобы уйти, однако Бонтан предостерегающе поднял руку:
– Его величество не позволяли вам уйти.
– Мой дорогой Бонтан, я очень хорошо знаю этот взгляд, – насмешливо произнес Филипп. – Сейчас кому-то достанется. Хорошо бы, чтобы не мне.
– Они намерены меня убить, – сказал Людовик, тыча пальцем в сторону брата. – Пусть сунутся. Пусть попробуют!
– Тебе принадлежит власть, – ответил Филипп. – Будь в этом уверен.
Людовик снова остановился возле окна. Его взгляд блуждал, словно ища что-то в струях дождя, в королевских лесах, смутные очертания которых едва виднелись где-то вдали. Его воображение рисовало деревья, природу – величественную, роскошную, и досада, наполнявшая душу, постепенно утихала.
– Олени в наших лесах ходят по тем же тропам, что и их предки, – сказал король. – Ходят сотнями лет. Их водит инстинкт, которому они следуют не задумываясь. Если вы приведете меня в лес, завяжете глаза, а затем заставите крутиться вокруг своей оси хоть сотню раз, я все равно найду обратную дорогу. В окрестных лесах нет ни одной тропинки, по которой бы я не ходил. Нет ни одного дерева, на которое бы я не взбирался. Здесь мои охотничьи угодья. И здесь я останусь.
Людовик повернулся к Филиппу.
– А теперь ступай, – почти весело проговорил он.
Филипп и Бонтан озабоченно переглянулись, а он вновь перевел взгляд на мокрое от дождя стекло.
Наконец, словно устав от себя самого, дождь прекратился, оставив насквозь промокший, озябший Версаль. Люди Маршаля несли факелы, поднимая их как можно выше. Колеблющееся пламя освещало лица идущих и раскисшую дорогу.
Троих оставшихся в живых заговорщиков нещадно избили, отчего те едва держались на ногах, пока гвардейцы обыскивали их одежду. Улов оказался скудным: несколько монет да охотничий нож с зазубренным лезвием. И вдруг в плаще одного из пленных гвардеец обнаружил свернутую трубочкой бумажку. Свою находку он сразу же передал Фабьену.
Маршаль торопливо развернул записку и поднес поближе к пламени. Вдоль кромки тянулся хитроумный шифр, состоявший из букв и непонятных символов. Главе королевской полиции как раз и требовалось нечто подобное.
Довольно ухмыляясь, он кивнул гвардейцу, державшему изъятый нож с зазубренным лезвием.
– Ложись! Носом в землю!
Гвардеец полоснул ножом по ахилловым сухожилиям двоих пленных постарше, причем с такой силой, что едва не отрезал им ступни. Испанцы с воплями рухнули в грязь. Мальчишка закрыл глаза и зашептал молитву.
Жан-Батист Кольбер – главный контролер королевских финансов – был человеком усердным и необычайно трудолюбивым. Сидя в своем скромном кабинете в Версале, он собирал налоги и записывал их суммы в приходную книгу. Ему было под пятьдесят. Кольбер не питал симпатий к роду человеческому, а в особенности к тем, от кого принимал деньги. Но труд, выполняемый им, был поистине титаническим. Отпустив очередного налогоплательщика, от которого нещадно воняло потом, он приказал звать следующего, когда в его кабинет ворвался военный министр Лувуа, сопровождаемый Фабьеном и несколькими гвардейцами. Лувуа выпроводил плательщиков налогов и закрыл дверь кабинета.
– А знаете, господа, – хмыкнув, сказал Лувуа, – вчера я проснулся на перине, набитой гусиным пухом, и любовался своими землями. Они протянулись на несколько лье, до самой реки. Здесь же я вынужден спать в тесной каморке. Все подсчеты мы благополучно завершим в Париже. – Он повернулся к гвардейцам. – Хорошенько закройте сундуки и погрузите их на повозки. По четыре человека на сундук.
– Как прикажете это понимать? – спросил Кольбер, вставая из-за стола. – У меня работы выше головы!
Фабьен поскреб ногтем кровавое пятно на мундире.
– Мы узнали, что четверо испанских наемников готовили покушение на его величество. Осуществить свой гнусный замысел они собирались, когда король поедет охотиться. Сегодня под утро мы их схватили.
– Рад слышать, – сказал Кольбер. – Похоже, они вознамерились одним ударом обезглавить нашу новую кампанию.
– Мадрид не пляшет от радости, зная о наших видах на Фландрию. Кстати, и голландцы тоже.
Кольбер махнул в сторону сундуков, которые гвардейцы стронули с места.
– А ведь могли бы… повернись все по-иному. При таких доходах война нам просто не по карману. У нас едва хватило бы денег на одно сражение.
– Королева должна затребовать свое приданое, – сказал Фабьен Маршаль. – Испанцы не заплатили. По сути, они прикарманили эти деньги.
– Версаль – ужасная глушь, – скрестив руки на груди, заявил Лувуа. – Оборонительные сооружения здесь хлипкие. Считайте, их вовсе нет. Чем раньше мы вернемся в Париж, тем лучше.
– Днем королю будет угодно выехать на охоту. Я очень сомневаюсь насчет того, что мы сегодня тронемся в путь… – начал Фабьен.
– Охоту я отменил, – перебил его Лувуа. – Поохотиться его величество сможет и в Фонтенбло.
– В таком случае господин Бонтан непременно должен…
– Я очень сомневаюсь, что король и его первый камердинер способны в полной мере оценить степень угрозы. В любом случае такие вопросы не решаются единолично королем. Министры, государственный совет – мы все должны стоять у руля и вести корабль. Неужели вы думаете, что страною правит один человек?
Сказав это, Лувуа велел гвардейцам выносить сундуки. Тут дверь распахнулась, и в кабинет Кольбера вошел Бонтан. Лицо обер-камергера было хмурым.
– Бонтан, король уже оповещен о сложившемся положении? – спросил Кольбер. – И каково мнение его величества?
– Я… не знаю.
Фабьен наклонил голову и, по обыкновению, прищурился:
– А где сейчас находится его величество?
– Говорил, что собирается сюда.
– В таком случае мы должны разыскать короля, – заявил Маршаль, стиснув кулаки и шумно дыша.
Бонтан поспешно повернулся к двери. Фабьен схватил его за руку.
