Книга Утренний чтец - Жан-Поль Дидьелоран

Белан с отвращением поднял кожух пульта управления. Как всегда, у него возникло необъяснимое, но неприятное ощущение, что толь подрагивает в его руках, как будто Тварь, живая, в нетерпении бьет копытом, торопясь начать новый день. В такие моменты он старался действовать на автопилоте. Слиться со своей ролью оператора станка с ЧПУ, за которую ему милостиво выдавали тысячу девятьсот сорок евро в месяц, включая надбавку за питание. Громко зачитывать каждую строчку перечня контрольных операций, глядя, как Брюннер вертится от одной части агрегата к другой, проверяя датчики. Прежде чем отвинтить люк, закрывавший дно резервуара, Белан напоследок заглянул в отверстую пасть – проверить, не посетила ли какую животину шальная мысль поиграть в неустрашимых. Крысы превратились в настоящую проблему. Запах сводил их с ума. Чан притягивал их, как пахучие листья плотоядного растения притягивают мух. И нередко оказывалось, что какой-нибудь особо выдающийся сластена затаился на дне дыры. Обнаружив лакомку, Белан шел за сачком, стоявшим в раздевалке, и вытаскивал живность из ловушки, в которую она угодила. Крысы, не заставляя себя упрашивать, вмиг улепетывали вглубь завода и скрывались из виду. Не то чтобы Белан особо любил грызунов; им двигало главным образом желание лишить Тварь куска мяса. Мясо она обожала, в этом он не сомневался; обожала эти маленькие вопящие, дрыгающиеся тельца, попавшие ей на зуб, и перемалывала их, как обыкновенную легкую закуску. А еще он был уверен, что при первом же удобном случае она без лишних уговоров сожрет его руки по самые запястья. После того, что случилось с Джузеппе, Белан отлично сознавал, что Твари не всегда хватает крысиного мяса.

* * *

Запустив насос и переведя рубильники в положение “вкл.”, он вдавил большим пальцем зеленую кнопку, на которую мечтал в один прекрасный день нажать Брюннер. Белан сосчитал до пяти, потом отпустил палец. Считать надо было до пяти, ни больше ни меньше. Если меньше, Тварь не запустится, если дольше – будет потоп. Ад нужно заслужить. Ковальски со своего капитанского мостика следил за каждым его движением. Секунд десять кнопка мигала, потом засверкала всеми огнями. Сперва ничего не произошло. Только чуть дрогнул пол: Тварь первым делом негодующе икнула. Разбудить ее всегда было нелегко. Она рыгала, плевалась и, казалось, не желала включаться, но, впустив в себя первый глоток топлива, начинала трястись. Сначала от пола поднялся глухой гул, за ним сразу последовала первая вибрация, ударила в ноги Белану и пронизала все его тело. Вскоре весь ангар от пола до потолка содрогался в ритме толчков мощного дизельного мотора. Противошумный шлем, закрывающий уши, с трудом фильтровал нарастающий адский грохот. Ниже, в брюхе Твари, раздался апокалипсический железный лязг запустившихся молотков. За ними бешено завращались ножи, сверкая в темной глубине всеми своими лезвиями. С пронзительным свистом вырвались из патрубков струи воды, и поднявшийся из дыры столб пара уперся в самую крышу завода. Из ямы пахнуло мокрой бумагой. Тварь хотела есть.

* * *

Белан махнул рукой первому грузовику, приглашая подставить зад к разгрузочной платформе. Тридцативосьмитонка забила копытами всех своих лошадиных сил, сдвинулась с места и наклонила кузов. Книжный ливень, поднимая облака серой пыли, каскадом обрушился на бетонную площадку. Брюннер, восседавший за рычагами бульдозера и сгоравший от нетерпения, немедленно принялся за дело. Его глаза за грязным лобовым стеклом машины сверкали от возбуждения. Громадное лезвие сгребло гору книжек и сбросило их в небытие. Сталь сливного желоба скрылась под книжным потоком. Первые глотки всегда давались трудно. У людоедки “Церстор” были свои причуды. Ей случалось пасть жертвой собственной прожорливости и подавиться. Тогда ее, с набитым ртом, тупо заклинивало прямо посреди пережевывания. Почти час уходил на то, чтобы очистить чан, освободить цилиндры от излишка книг, застрявших под молотками, отдраить каждое колесико, а потом заново запустить насос. Целый час Белан корячился в вонючих внутренностях машины, обливаясь потом с головы до ног и выслушивая брань Ковальски, который в такие минуты бесился как никогда. В то утро Тварь встала с правильной ноги. Схапала и заглотнула первую порцию книжек, не поперхнувшись. Молотки, возликовав, что можно вгрызаться не в пустоту, радостно взялись за дело. Самые благородные корешки, самые прочные переплеты были размолоты за несколько секунд. Тысячи книжек сгинули в желудке Твари. Раскаленный ливень, исторгаемый форсунками с обеих сторон дыры, сбивал в глубь чана отдельные листочки, пытавшиеся ускользнуть. Дальше настал черед шести сотен ножей. Их заточенные лезвия превратили остатки бумажных страниц в тоненькие полоски. Четыре огромных лопасти-мешалки завершили работу, превратив все в густое месиво. От книг, несколькими минутами ранее лежавших на полу ангара, не осталось и следа. Одна лишь серая корпия, которую Тварь извергала из задницы, как жирные дымящиеся экскременты, с мерзким влажным звуком плюхавшиеся в чаны. Из этой грубой бумажной массы в ближайшие дни изготовят новые книги, и какое-то их количество непременно закончит свой путь здесь, в челюстях “Церстор-500”. Это нелепое чудище с отвратительной жадностью пожирало собственное дерьмо. Глядя на густую грязную жижу, которой беспрерывно испражнялась машина, Белан нередко вспоминал фразу старого Джузеппе, выданную с высоты его обычных трех промилле всего за пару дней до трагедии: “Помни, малыш, всегда помни: мы для книгоиздания – то же, что дырка в заднице для пищеварения, и ничего другого!”