Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
А предки Альберта — кто они были? Крестьяне? Ученые монахи? Морские пираты? Отец его был директором сельской гимназии. Конечно же можно объяснить его необычайную эрудицию просто пылким (и к тому же привитым) интересом к истории человечества и вообще к гуманитарным наукам, в частности к языкам. Кому еще придет в голову выучить штук пятнадцать европейских языков, включая такие экзотические, как финский, венгерский и даже немного иврит! Но мне кажется, что здесь присутствует и та самая таинственная наследственная память, о которой я только что упоминал.
Вообще, Альберт — один из немногих, кто замечает историю. Обычно люди историю не замечают — слишком коротка для этого человеческая жизнь. Как правило, человек начинает присматриваться к событиям прошлого, когда у него возникает недовольство окружающим миром. Правда, дальше неприятных аллюзий дело обычно не идет. Вот, мол, смотрите, уже и раньше человечество сталкивалось с подобными пакостями, и вот к чему это привело. А профессиональные историки, даже самые прозорливые, просто делают вид, что не замечают сегодняшней истории, чтобы не наживать на свою голову неприятностей. Когда еще в глубокие застойные времена у замечательного петербургского историка Валентина Семеновича Дякина спросили, каким образом ему, занимаясь первыми десятилетиями двадцатого века в России, удается балансировать так, чтобы не навлечь на себя гнев властей, он мрачно ответил: «Не позже февраля и не левей кадетов».
А Альберт не просто замечал историю. Он постоянно в нее ввязывался. Например, его военная биография началась с того, что он на четвертый день войны сбежал с приятелем из классического интерната. Ранним утром они, предусмотрительно смазав дверные петли (пригодилось чтение приключенческих романов), бесшумно выбрались в сад. В сарае лежали заранее припрятанные велосипеды. План был таков: добраться да самого западного побережья страны, обменять велосипеды на лодку и, проскользнув мимо немецких кордонов, присоединиться к английскому флоту. Для этого надо было проехать на велосипедах пол-Голландии, но и это их не смутило: по дороге они собирались заезжать к родителям своих соучеников, передавать им привет от их детей — кто откажет доброму вестнику в миске картошки и ночлеге! Самое удивительное, что план их почти удался — они проехали несколько сот километров, раздобыли лодку и пустились в путь. Уже маячил какой-то корабль на горизонте (неужели английский?!), уже чертили небо чайки, уже так была близка цель, но тут начался отлив, и лодка с мальчиками за какие-то полчаса очутилась на бесконечной песчаной отмели, и лишь где-то вдали поблескивало желанное и недоступное море. Измученные и голодные, ребята добрались до ближайшей деревни…
Вообще, Альберт был участником исторических событий, не менее, а может быть, и более драматических, чем те, о которых он рассказывал нам во время поездки, — он был борцом голландского Сопротивления, принимал участие в спасении евреев от нацистов, угодил в немецкий лагерь и чудом уцелел. Государство Израиль удостоило его звания праведника — человека не еврейского происхождения, спасавшего евреев во время холокоста. В его честь посажено дерево в музее «Яд Вашем» в Иерусалиме, его имя высечено на камне…
И еще об Альберте. Он — идеальный товарищ по путешествиям, веселый, неприхотливый, легкий в общении, покладистый… правда, только до тех пор, пока ему не кажется, что он знает направление, куда идти, но этого он не знает никогда, хотя и не хочет признать…
В заключение автор хочет попросить у читателя прощение за то, что в книге встречаются неизвестные ему имена и фамилии моих друзей и знакомых. Это легко объяснить: первоначально заметки были адресованы тем, кому эти имена хорошо известны. Сначала я подумал, не стоит ли дать подробные разъяснения, кто есть кто, но в конце концов решил — пусть останется все как есть. Пусть незнакомый с моими друзьями читатель воспринимает их так же, как в гоголевском «Ревизоре» «…сестру Анну Кирилловну, которая приехала к нам со своим мужем, и Ивана Кирилловича, который очень потолстел и все играет на скрыпке…». Эти таинственные персонажи из письма родственника городничего никогда больше в пьесе не появляются и никакого влияния на развитие интриги, как известно, не оказывают, поэтому читателю остается только примириться с их присутствием.
Долго запрягаем, быстро ездим
Разговоры о том, чтобы поехать с Альбертом в Голландию, начались еще года три назад, после того как мы вместе съездили в Санкт-Петербург. Поездка выдалась забавной. Мы выехали из Стокгольма теплым весенним днем, но на таможне в Торфяновке температура была уже не выше чем плюс два. Дул пронзительный балтийский ветер. Седые легкие волосы Альберта развевались над головой, словно нимб. В конце концов он натянул теплую финскую кепку с ушами, замотал шарф потуже и заявил, что, по его мнению, он похож на наполеоновского солдата.
Альберт: …улепетывающего из России! А если без шуток, не стоит забывать, что Россия дважды спасла мою страну: от того, чтобы стать французской провинцией, в тысяча восемьсот двенадцатом году, и от того, чтобы стать немецким захолустьем, — в тысяча девятьсот сорок пятом году. Нечего удивляться, что у голландцев особое отношение к России!
Как бы то ни было, нас ждал на своей даче в Керро под Санкт-Петербургом мой старинный друг Жора Праздников, профессор Института театра, музыки и кино, но Альберт об этом ничего не знал. Он ехал в неизвестность — в загадочную, опасную и манящую Россию. На добродушном лице его явственно читалась настороженность, когда мы с хорошей дороги свернули на похуже, с дороги похуже — на совсем плохую, а с плохой — на нечто такое, что и дорогой-то назвать нельзя.
Наконец, осторожно переваливая с ухаба на ухаб, мы добрались до места. На даче (правда, не во всех комнатах) было тепло, баня натоплена, ждал, как всегда, гостеприимный стол.
Мы, промерзнув до костей на таможне, сладко попарились в бане, и я в который раз подивился системе подачи воды, по сложности сравнимой разве что с нью-йоркским метро.
Вообще мой друг Жора — большой перфекционист. Если он берется за что-то, то изучает вопрос досконально и потом делает все основательно и по последнему слову науки. Никогда не забуду, как в годы нашей молодости мы решили пойти на каток. Когда я зашел к нему, он сидел на диване и зашнуровывал ботинки с коньками. При этом он то и дело наклонялся, заглядывая в лежащую рядом книгу. Я посмотрел, что это за книга. Книга называлась «Как кататься на коньках».
И это при том что Жора когда-то был чуть ли не чемпионом города среди школьников!
Потом пришли соседи, мы выпили водки, закусили — и тут Альберт, как я и предвкушал, потряс общество своим знанием русских песен и романсов. Дело в том, что он сейчас с моей помощью усердно изучает свой шестнадцатый язык — русский. А у него свой метод занятий. Он первым делом учит наизусть все попавшиеся ему на глаза песни. Постепенно их набралось довольно много: и «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан», и «Из-за острова на стрежень», и «Легко на сердце от песни веселой», и даже какая-то чайка, которой что-то там крыло серебрит. Его и двух Жоркиных соседок по даче нельзя было оторвать друг от друга — они пели без перерыва часа три. Симпатичная соседка Лиля предложила Альберту переночевать у нее, поскольку теплых комнат не хватало. Наутро, совершенно счастливый, ошеломленный естественным дружелюбием окружающих его людей, Альберт погладил испеченный Лилей пирожок и задумчиво сказал: «Мы обязательно съездим в Голландию… Но голландцы совсем другие». Я не стал ему говорить, что и русские не все «такие», — из патриотизма.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
