– Здесь совершенно обычное дело во время прогулки в лесу или по берегу наткнуться на следы их святилищ или могильников.
Она спросила, соглашусь ли я сопровождать ее назавтра, и после утвердительного ответа продолжила рассказ о сеансах, которые ей довелось посещать в Париже.
– Но как столоверчение помогает установить связь с духами? – спросила моя супруга.
– Мы избираем медиума, который опускает руки на маленький трехногий табурет, поставленный на стол. Духи общаются с живыми, постукивая ножками табурета определенным образом. В этом сезоне весь бомонд вызывает умерших.
Мы забросали ее вопросами, она терпеливо отвечала и в конце концов заявила:
– Невозможно объяснить все тонкости. Вы позволите мне продемонстрировать? Мы попробуем провести такой сеанс, и вы сами все поймете. Согласны?
Кроме моей супруги, загорелись все.
– Bien[2], – промолвила Дельфина. – Нас здесь шестеро. Кто-нибудь да сумеет установить связь.
Идея казалась достаточно безвредной. Я был заинтригован и в то же время испытывал сомнения. Связываться с миром духов таким легкомысленным способом… впрочем, посмотрим.
Так все и началось.
В тот первый вечер я не стал садиться за стол. Просто наблюдал со стороны, как каждый поочередно старается вызвать духа, используя табурет о четырех ногах. Все были исполнены рвения, но безрезультатно. Попробовав раз, мои гости ощутили решимость добиться своего. И на следующий день, когда мы возвращались после прогулки по окрестностям, Дельфина попросила сопроводить ее по лавкам: ей хотелось найти табурет, более пригодный для проведения сеанса, меньше размером и о трех ногах. Возможно, сказала она, все дело в этом.
Но замена большого четырехногого табурета маленьким трехногим не изменила ничего. Духи молчали.
Четыре дня спустя, заскучав, я предложил бросить глупую затею.
– Еще разочек, – взмолился мой старший сын, – папа́, теперь ваш черед сесть к столу, а я положу руки на табурет. Мы не испробовали только эту комбинацию.
Удивительно, но я согласился. Я всегда слишком сурово относился к Шарлю и здесь, на Джерси, старался чаще поддерживать его.
Мы предприняли эту – я думал, последнюю – попытку 11 сентября.
Тем вечером с нами обедали Дельфина, Огюст Вакери, генерал Ле Фло и Пьер Ревеню. К столу подали жареную курицу, приправленный зеленью картофель, спаржу и яблочный пирог. На столе стояло хорошее красное вино, но я почти не пил. Участие в сеансе предполагает ясную голову, не затуманенную алкоголем или приступом сонливости. Пока Дельфина готовила все необходимое, я позволил себе лишь послеобеденную трубку гашиша, чтобы прочистить мозги, взбодрить разум и повысить восприимчивость.
Наш дом на Джерси выходил на Ла-Манш; окна глядели прямо на пролив. В тот вечер море завораживало: волны без устали бились о берег, заполняя тишину гневной музыкой. Море тоже изнывает от нетерпения и ожидания чего-то необычного, подумал я тогда.
И необычное случилось. Четвертый сеанс привел нас в ужас и восторг одновременно. Он оказался пугающим и прекрасным; приоткрыл дверь такой силе, что ни человек, ни зверь, ни сам Господь не могли помешать ей. Тем вечером иной мир распахнул нам свое пространство, он затянул в себя море, небо, звезды…
Он соблазнял и манил, и не в слабых человеческих силах было противиться искушению. Предложенный дар сломал мою жизнь – и твою тоже.
…Стена, отграничивающая прошлое от настоящего, треснула. Ветер, распахнувший окна гостиной одиннадцатого сентября тысяча восемьсот пятьдесят третьего года, соединил наше «сейчас» с невообразимым, немыслимым. Открылся проход.
– Коснитесь пальцами табурета, – велела Дельфина.
Шарль повиновался.
– Что бы ни случилось, не отпускайте руки, – продолжила она инструкции. – Франсуа-Виктор, как только ножки табурета сдвинутся, начинайте записывать. Один удар – «да», два удара – «нет». Помните, о чем я говорила: число ударов соответствует порядку букв в алфавите. Тщательно ведите записи; позднее мы все расшифруем.
Мы расселись, развлекающиеся игрой взрослые. Все испытывали любопытство, и только один из них ощущал желание настолько исступленное и яростное, что оно через эфир воздействовало на духов.
Как я надеялся, что это не обман и не ловкий трюк!.. Я отчаянно желал поговорить с той, что умерла. В последний день мемориальной недели, в годовщину смерти Леопольдины я страстно желал поговорить с дочерью.
– Откройте свой разум, – напутствовала нас Дельфина. – Впустите духов. Приветствуйте их, позвольте им говорить.
Миновала почти целая минута, покуда маленький табурет не зашевелился. Одна из ножек стукнула. Снова. И снова.
– Кто здесь? – спросила Дельфина, и возбуждение поднималось в ее голосе подобно пузырькам в бокале шампанского. – Ты здесь?
Тук, тук.
Мне никогда не забыть звук, с которым ножки постукивали по столу. Так стучат в окно ветви дерева. Хлопает дверь. Падает крышка шкатулки. Невинный звук, так мне тогда казалось. Как же я ошибался: ведь с каждым ударом в плодородной почве моего неспокойного рассудка прорастало семя безумия… Каждый удар нес злобу и вырождение; он развращал.
– Кто там? – вскрикнула, нервничая, моя жена.
Постукивания медленно следовали одно за другим. Франсуа-Виктор прилежно делал записи, но во мне крепла уверенность, что они хаотичны и лишены какого бы то ни было смысла. Выражение лица Дельфины говорило о том же.
Очередная попытка. Очередная неудача. Вот что я тогда подумал.
И вдруг ритм изменился, стал более выраженным.
Франсуа-Виктор старательно записывал количество ударов. Но непостижимым образом я заранее предчувствовал, какое слово названо; я как будто бы обрел способность понимать шепот пространства. Ах, это трудно объяснить, еще труднее убедить кого-то. Но поверьте, во время этого и последующих сеансов со мной действительно говорили духи! Не настолько громко, чтобы это услышали другие, – но разговор этот не был плодом моего воображения.
Я здесь. Я с вами.
Затем стук прекратился. Табурет перестал покачиваться. На этот раз он оставался недвижим почти полных две минуты. Я уже был готов отодвинуть стул и встать, когда все началось снова. Табурет пришел в движение. Затрясся. Слегка сдвинулся, а потом снова занял прежнее место. Было ли это всего лишь неосознанным желанием Шарля?
– Кто говорит с нами? Дух, что был прежде? – вопросила Дельфина.
Два удара.
Нет.
– Кто ты?
Пять ударов. Остановка.
Д
Шестнадцать.
О
