Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
Михаилу захотелось немедленно спуститься в зал и выволочь паршивца за шиворот из театра. Но подобное поведение было ему не по чину, и он предпочел с холодным высокомерием игнорировать дальнейшие выходки невежи. «Черти кого пускают в театр! — думал граф. — Какой-то черномазый фигляр». Внешность у субъекта действительно была примечательной. Маленький, верткий, как обезьянка, с чуть приплюснутым носом, толстыми губами, поминутно обнажавшими в ухмылке ряд ослепительно-белых зубов, он был смугло желт и сверкал красноватыми белками. Оставалось только гадать, откуда в Питере взялся подобный экземпляр. С начала века стало модно иметь в богатых домах черных горничных, и Михаил решил, что это побочный сын какого-нибудь вельможи от девки-арапки. Иначе трудно было объяснить изящный фрак и ту развязную свободу, с которой мальчишка держался в кругу дворянской публики.
Ему явно приглянулись очаровательные соседки, и он всеми силами старался привлечь их внимание. Громко шикал на актеров, свистел, когда певцы не вытягивали нужных нот. И даже топал ногами при выходе толстого тенора, изображавшего героя-любовника. В паре кресел от невежи сидел какой-то щуплый майор, судя по вниманию, с каким он смотрел на сцену — провинциал. Некоторое время офицер дергался, неодобрительно косился на арапа, потом не выдержал и сипло попросил:
— Молодой человек, тише. Вы мешаете.
Ответом ему был вызывающий взрыв смеха.
— Вам что же, нравится эта галиматья?
Майор виновато сморгнул.
— Весьма любопытно-с.
Шалун одарил соседа презрительным взглядом.
— Ежели я вам чем-то не по нраву, мы можем выяснить отношения, как подобает благородным людям.
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся от него офицер. — Только, ради бога, помолчите.
Сосед насмешливо фыркнул и отвернулся от моралиста. В следующую секунду ему вновь сделалось скучно. И, судя по всему, душно. Он всей пятерней стянул с головы нелепый парик и начал обмахиваться им. При этом показался его выбритый после болезни череп, круглый, наподобие бильярдного шара.
— Вы только посмотрите, что вытворяет этот шут! — со смехом воскликнула Аграфена Закревская. — Весь зал пялится на него, а не на актеров.
Ободренный ее вниманием, шалопай сунул руку в карман, извлек оттуда листок бумаги, развернул и пустил по рядам. Михаил Семенович прищурился. Без лорнета он видел гораздо лучше и в первый момент не поверил глазам. Это была небольшая афишка, дурно отпечатанная, со слепым французским шрифтом. Но сомнений быть не могло: на ней красовался портрет Лувеля, убийцы наследника французского престола герцога Беррийского. А наверху шла подпись от руки: «Урок царям!»
Мир очевидным образом сошел с ума. Мавры затевали революцию в снегах Санкт-Петербурга!
— Миша, у меня что-то разболелась голова. — Елизавета Ксаверьевна всегда знала, когда муж хочет уйти. — Поедем домой. Мне кажется, французская труппа исполняла оперу лучше.
В воскресенье, когда все порядочные люди ходят в церковь, а потом бездельничают, Александр Христофорович Бенкендорф отправился в библиотеку штаба гвардейского корпуса. Не то чтобы им овладела страсть к чтению. Ему надо было подумать. Дома же поминутно приставали дочки, редко видевшие отца и повисавшие на нем при первой возможности. В собственном кабинете даже в светлый праздник генерала могли найти и нагрузить делами. Следовало сокрыться от глаз и обмозговать увиденное. Дуэль Орлова с Луниным не шла из головы.
Почему Мишель не только не вступился за брата, но и благодарил тезку? Для чего понадобилось публичное унижение командира бригады? Как теперь Орлов станет служить? Неужели подаст в отставку? Этого еще не хватало!
— Ваше высокопревосходительство.
Александр Христофорович вздрогнул и поднял глаза. Возле его стола стоял библиотекарь гвардейского штаба Грибовский, неприметный молодой человек, никогда не позволявший себе дерзости напрямую обращаться к вышестоящим. Бенкендорф знал его пару лет и считал, умным, скромным и исполнительным офицером. Недавно он сам подтолкнул карьеру Грибовского, назначив правителем канцелярии комитета раненых. Парень — доктор права Харьковского университета, а ходу наверх никакого! Многие тогда роптали: Грибовский опубликовал книгу о юридических аспектах крестьянской реформы. Но Бенкендорф плевать хотел на злопыхателей. Надоели тупицы!
Сейчас библиотекарь был бледен и мял в руках большой пакет из коричневатой грубой бумаги.
— Не имея возможности лично передать донесение на высочайшее имя, — с легким заиканием сказал он, — я осмелился нижайше просить вас, как особу часто встречающую государя, принять на себя этот труд.
— Не так уж и часто, — протянул Бенкендорф, испытующе глядя в глаза Грибовского. — А вам известно, Михаил Константинович, что подавать донесения следует, не нарушая субординации? Сначала мне, от меня Васильчикову и только потом императору?
Грибовский смешался.
— Дело имеет такую важность… — промямлил он. — Умоляю, ваше высокопревосходительство, не сочтите за оскорбление чина. Моя служба протекает у вас на глазах. Припомните, провинился ли я хоть раз? Был ли замечен в дурных поступках?
— Ну, хорошо, — смягчился Бенкендорф. — Что это? — Он постучал пальцем по пакету.
— Донос, — честно признался библиотекарь.
— На кого? — опешил генерал.
— На злоумышленников.
Оба несколько мгновений в упор смотрели друг на друга.
— Позволите полюбопытствовать? — выдавил из себя Бенкендорф.
На лице Грибовского выразилась мука. Он не знал, может ли доверить сведения такой секретности даже начальнику штаба. Но, с другой стороны, довести их до государя было больше некому.
— Читайте, — с обреченным видом согласился библиотекарь.
Бенкендорф развернул конверт.
«…Считаю своим долгом сообщить Вашему Императорскому Величеству…»
Александр Христофорович пробежал глазами лист. Раз. Другой. Третий. Работа за него была сделана. По щучьему велению. Только вот прищучить за эту работу могли и его, и Васильчикова, и Грибовского. И еще много разного народу. Потому что высочайшая воля непредсказуема, и очень может быть, что, ограждая государя от опасности, они подставляют собственные головы под удар.
«…Состоя с прошлого года членом Коренной управы “Союза благоденствия”, думал я поначалу, что радение сего общества направлено ко благу человечества и ко смягчению в Отечестве нашем тягостных порядков крепостного уклада. Однако же весьма скоро убедился, что товарищи мои, большею частью люди молодые и поверхностно образованные, видят единственным способом достижения благородных целей кровавое возмущение. Руководят ими лица высокого положения. Николай Тургенев, Федор Глинка, Муравьевы, Михаил Орлов, Оболенский, Якушкин…»
Лучше бы этого не знать.
Библиотекарь вопросительно смотрел на генерала.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
