— Передо мной статистика полетов «штабников». Какого черта, Веннерстрем! У тебя слишком мало летных часов!
Генерал был не очень дипломатичен, но он ясно показал: не будешь летать, не станешь командиром флотилии. И хотя после неприятного разговора Стиг стремился к большему налету, этого было явно недостаточно.
Опять позвонил генерал Норденшельд и ударил, что называется, наотмашь:
— Ты не годишься для почетной должности командира флотилии.
Командующий сделал паузу, потом сказал:
— Зато у тебя есть явный талант к разведке. С твоим знанием языков ты принесешь гораздо большую пользу ВВС, если послужишь за рубежом военно-воздушным атташе.
Конечно, Стиг был очень разочарован. Да, он любил разведку. Но еще больше он надеялся стать командиром флотилии. А теперь все эти полеты, риск, стремление освоить профессию летчика оказались бессмысленными. Обида поселилась в его душе.
Это, собственно, и стало тем фоном, на котором произошла очередная встреча Веннерстрема с советским военно-воздушным атташе полковником Иваном Рыбаченковым.
Ивана, как и в прошлый раз, интересовало одно важное обстоятельство. Было уже ясно, что вскоре США возглавят вновь образуемый блок НАТО. Рыбаченкова беспокоило, не пойдет ли Швеция на секретное соглашение с альянсом. Веннерстрем убеждал советского атташе: не пойдет.
Неожиданно полковник заговорил о другом. Он узнал из прессы, что на военном аэродроме в Уппланде планируется реконструкция и увеличение взлетно-посадочной полосы. Теперь он об этом «пытал» Стига, но не получал ответа. «Ну, если ты ничего не хочешь говорить, я вынужден думать, что есть нечто подозрительное». — «Там нет ничего подозрительного. Полоса предназначена для посадки шведских самолетов».
Чтобы увести разговор в сторону, Веннестрем заговорил о затяжке решения по его приезду в Москву. В последнее время советское руководство почему-то затягивало его. Во всяком случае, так казалось Стигу.
— Хорошо, — сказал Рыбаченков. — Я постараюсь все разузнать и помочь.
Военно-воздушный атташе «засмолил» свою любимую папироску.
— Так как насчет взлетной полосы? Мне же надо что-то докладывать в Москву.
Стиг рассмеялся:
— Ну да, услуга за услугу. Старая песня.
— Ладно, согласился полковник. — Давай, по-другому. Сколько стоит для тебя эта проклятая полоса? Две тысячи?
«Я не был особенно удивлен, — напишет в своих воспоминаниях Веннерстрем, — зная, что другим тоже делались подобные предложения. Следовало бы отнестись к этому спокойно и не отвечать совсем. Но авиационная карьера полетела к черту, и я был в депрессии, поэтому плохое настроение подхлестнуло мою реакцию. Я разозлился, что он выбрал жертвой подкупа именно меня. И, черт подери, я выпалил, не думая:
— Да-а-а-а? А почему бы, например, не пять?
Он по-прежнему смотрел в сторону; не видя выражения моего лица. Ответ последовал немедленно.
— Я должен запросить Центр».
Так началось сотрудничество Веннерстрема с советской военной разведкой.
Потом ему не раз припомнят деньги, получаемые от советских сотрудников. Никто не отрицает, была оплата, впрочем, весьма небольшая, но не это главное. Стиг работал не из-за денег. Во всяком случае, не они были самым важным в его деятельности. Тогда что?
Не забудем, что период времени, в который Веннерстрем сотрудничал с советской военной разведкой, приходится на постоянное и все нарастающее противостояние двух мировых систем. Ему, человеку прекрасных аналитических способностей, имеющему доступ к натовским документам, не сложно было понять, к каким пагубным последствиям приведут агрессивные намерения Североатлантического альянса во главе с США. Он не желал новой мировой войны и согласился на сотрудничество с ГРУ, чтобы выравнять баланс сил, не позволить мощной военной силе НАТО обрушиться на СССР.
«Сам Веннерстрем, — говорил о нем генерал-майор ГРУ Виталий Никольский, — никогда не просил у нас никаких прибавок. Все это домыслы, что он был скупым, алчным, что его купили и что он работал ради денег… Он никогда бы не пошел ни на какое меркантильное сотрудничество с иностранной разведкой. В его мировоззрении не было никакой другой основы, кроме осознания опасности, к которой может привести деятельность вооруженных сил США и НАТО для судеб мира».
ОСОБАЯ РОЛЬ ЦЕННОГО АГЕНТА
На суде он не признал себя виновным и заявил, что история их рассудит. Через десять лет своего тюремного заключения Стиг написал мемуары, и из них видно: Веннерстрем остался верен себе. Величайший супершпион времен «холодной войны» сам отвечает на этот вопрос:
«Американцы в те дни хорошо осознавали свое военное превосходство. Звучали агрессивные высказывания «ястребов» среди военных и дипломатов — все это производило на меня грустное впечатление. Я опасался реальности третьей мировой войны…
Впоследствии над моими усилиями насмехались, с издевкой замечая, что я «поставил не на ту лошадь». Но если бы кто-нибудь сказал нечто подобное в то время, я бы не принял к сведению. Я играл важную роль и считал, что она должна быть сыграна до конца.
«Успешная мимикрия — и больше ничего», — писалось позже в одной статье в США. «Отличная обработка мозгов», — сказал уже здесь, дома, кто-то не по годам быстро созревший. На самом деле я не был продуктом ни того ни другого. Просто я был одержим мыслью, что играю нестандартную, особую роль, и эта мысль росла во мне из года в год…»
И действительно, Стиг Веннерстрем играл особую роль. Иначе за что он получил беспрецедентный приговор в своей собственной стране — пожизненное заключение? При том, что максимальный срок в Швеции ограничивается десятью годами тюрьмы. Тем более, сегодня известно: он практически не работал против своей страны. Вся его разведдеятельность была направлена против агрессивного блока НАТО и США.
Что же успел сделать за почти полтора десятка лет работы на ГРУ Веннерстрем? Ответ один — многое успел. Но чтобы ответить на него конкретнее, вернемся в послевоенную Швецию, когда Стиг складывал чемоданы, чтобы отправиться в Москву.
И вот он снова в столице Советского Союза. Обжился, огляделся. Не сомневался, что за ним следят и вскоре появится посланец из военной разведки. Так и случилось. Однажды вечером у особняка посольства, где жил Веннерстрем, его кто-то окликнул и передал письмо. В нем была крохотная бумажка. На ней даты основной и резервной встреч.
В обусловленное время у памятника Пушкину к нему подошел Николай Никитушев, которого он знал еще по работе на родине, в Швеции. Полковник пригласил Стига в машину, и они поехали в Серебряный Бор. Автомобиль заехал во двор одного из домов.
Обстановка внутри дома была вполне романтичной: в камине потрескивали дрова, на столе стоял самовар, на тарелке лежали свежеиспеченные пироги. На полу сидел кот.
Никитушев начал разговор с воспоминаний о Стокгольме, потом перешли к НАТО и его агрессивным планам. Полковник вновь уточнил, существует ли секретный договор Швеции с НАТО, и получил от Стига отрицательный ответ.
