От сильного удара мяч, как пушечное ядро, оторвался от земли и стремительно полетел прямо в левую, незащищенную вратарем половину, но перед самыми воротами, встретив препятствие в виде вытянутой руки защитника и стукнувшись о преграду, изменил траекторию полета и просвистел метра на полтора выше перекладины.
Незамедлительно раздался судейский свисток.
— Игра рукой. Пенальти!
— Ну и что, что рука? — азартно кинулась оборонявшаяся команда к судье. — Неумышленная игра. Рука неигровая. Какой там пенальти?! Ты чего, Жеха?
— Рука была не прижата. Неважно, что не нарочно. По правилам все равно назначается одиннадцатиметровый, — убежденно произнес рыжеволосый мальчишка, обращаясь к протестующим.
Спор на некоторое время затянулся. Играющие команды сгрудились вокруг арбитра, горячо доказывая каждый свою правоту. Со стороны болельщиков послышались свист и иронично — возмущенные выкрики, требующие отправить судью на мыло, которые пересыпались смехом и едкими шутками. Особенно старались девчонки. Их голоса высокими нотами разлетались над поляной. Было видно, что они явно болели за претендентов на пенальти. После некоторого замешательства и азартных обсуждений возникшую дискуссию удалось разрешить.
— Да ладно, ребята, пусть бьют. Правила есть правила. Женька прав, рука была не прижата, — печально вздохнув, согласился один из оборонявшихся, с потным, раскрасневшимся от быстрой игры лицом.
Ввиду меньшего размера ворот мяч установили на расстоянии девяти шагов, и обе команды с надеждой на благоприятный для них исход отошли от роковой отметки, ожидая пробития штрафного.
К мячу подошел автор последнего удара, в результате которого был назначен пенальти, Алексей. Поправив мяч, он отошел на пару шагов назад и, взглянув на волновавшегося в воротах вратаря, уверенно нанес удар. На этот раз серый обшарпанный шар послушно оторвался от земли и угодил почти в самую девятку, в правый от вратаря верхний угол ворот. Вратарь же метнулся в другую сторону ворот и, осознав всю обреченность ситуации, виновато опустил голову.
— Гол!!! — радостно закричали игроки одной команды, поздравляя автора штрафного.
— Ура!!! — захлопала в ладоши часть болельщиков, а девочки бросились обнимать друг друга. Судья дал свисток, зафиксировав взятие ворот, объявил счет «четыре: два» и показал рукой на центр поля.
— Такие не берутся! — проводив мяч взглядом, заключил один из игроков проштрафившейся команды.
— Это уж точно, — согласился другой. — Такую плюху и сам Яшин наверняка бы не вытащил. Удар у Алешки поставлен, ничего не скажешь.
— Шу-ми-лов мо-ло-дец! — начали скандировать девчонки, а игроки направились к центру поля для продолжения игры.
— Удар выполнен, конечно, неплохо, но приличный вратарь вполне бы мог до него и дотянуться… Да, безусловно, — неожиданно раздался негромкий мужской голос, и игроки обеих команд, удивленно повернув головы на дерзкую реплику, тут же увидели неизвестного гражданина, в стареньком клетчатом пиджаке, темно-синих вельветовых джинсах и черной рубашке, который, прислонившись спиной к дереву, наблюдал за ходом игры. У ног его вертелся небольшой черный пудель, и, по всей вероятности, последние слова неизвестного были адресованы как будто ему, потому что никого другого рядом не наблюдалось.
Пес тут же поднял симпатичную мордочку и пару раз тихонечко тявкнул, как бы подтверждая только что сказанное ему.
И тут надо обратить внимание на то, что хотя этот самый гражданин и говорил довольно негромко, но, странное дело, его слова почему-то были услышаны исключительно всеми, кто находился поблизости.
В другой бы ситуации подобное замечание, само собой разумеется, могло бы быть воспринято с должным пониманием, но уж явно не сейчас…
Да, несомненно, подобное замечание неизвестного гражданина шло явно вразрез со свершившимся фактом, когда мастерски выполненный штрафной удар вызывал одновременно естественное и понятное чувство досады у проигрывающей стороны и в то же время восхищение и тайную зависть у всех присутствующих на поле.
Игра есть игра, но деление на противоборствующие стороны было условным. А если выразиться точнее, то зависело от временной воли жребия, когда один из компании, держа в руке тонкий прутик, указывал то на одного, то на другого товарища, а отвернувшийся в другую сторону Женька Комаров, заранее согласившийся на роль жреца спортивной Фемиды, делил однокурсников на голых и одетых. В другой раз все могло поменяться. Но неизменным оставалась твердая уверенность мальчишек, основанная на личном опыте и самооценке, что у Алексея Шумилова был редкий талант к игре в кожаный мяч. До Лешки, как тут не пыжься, им всем было далековато. Никто лучше его не делал финты, не подавал угловые, не бил штрафные, а уж тем более одиннадцатиметровые удары. Короче говоря, он все делал лучше и быстрее других. Он был уверенным дирижером, видел поле, казалось, затылком и не зря был избран капитаном футбольной команды второкурсников, в немалой степени благодаря чему команда стала чемпионом университета, обыграв в финале с разгромным счетом «пять: два» сборную пятого курса. Четыре мяча из пяти были забиты Алешкой. Это было громким событием. По правде говоря, ему бы сейчас играть в команде мастеров, а он, видишь ли, по негласной семейной традиции готовился стать инженером. Дела с учебой шли не так блестяще, как на футбольном поле, и это, несомненно, могло быть объектом для критики, но уж точно не за игру и, само собой разумеется, не за только что забитый пенальти. Мяч на языке болельщиков был «мертвым», и каждому было понятно, что нечего здесь и обсуждать. А тут: здравствуйте, пожалуйста, какие редкие ценители футбола! Какие тонкие замечания! Да поставить бы тебя самого в ворота и пробить хоть сотню одиннадцатиметровых… с полузакрытыми глазами. Посмотрели бы мы на результат!
Один из ребят побеждающей команды смахнул тыльной стороной руки пот со лба и, усмехнувшись, уверенно заявил неизвестному:
— Извините, но такие мячи не берутся! Абсолютно! Да любой даст вам голову на отсечение. Это же ясно, как днем. Это же… аксиома.
Неизвестный тут же равнодушно отпарировал:
— Видите ли, вполне с вами согласиться не могу по той простой причине, что не берутся они только теми, кто их попросту взять не может. Вот и все. И зачем же обобщать. Вы же знаете, что нет даже правил без исключения. А вы хотите так рисковать своей юной головой. Да и товарищей своих подталкиваете на то же самое. И совершенно напрасно. Нельзя же по любому незначительному поводу совать свой мыслительный аппарат под лезвие топора. Дорогой мой, я смотрю, вы ею совсем не дорожите. А вдруг тяп и… поминай, как звали.
В речи говорившего порой улавливался какой-то небольшой иностранный акцент, совсем неприметный в начале общения потому, что глаголы и прилагательные употреблялись без искажения времени, лица и числа, а фразы строились совершенно правильно, как это делают все местные жители, имеющие достаточное образование и опыт.
Ребята заулыбались, а парнишка, несколько смутившись, проговорил:
