— Спасибо, мистер Сайлас, — поблагодарил седовласый негр, ставя поднос на стол, за которым поколения Толиверов попивали джулеп[3] и послеобеденный чай. — Налить вам кофе, сэр?
— Нет, Лазарь, я сам. Передай Кассандре, что пирог выглядит очень аппетитно.
Лазарь и его жена Кассандра отправятся вместе с ним в Техас. Они принадлежали Сайласу лично — достались ему в наследство от бабушки Мейми Толивер. Второму внуку Мейми ничего не оставила. В последнее время Сайлас стал замечать, что Лазарь двигается уже не так проворно, как прежде, а Кассандра, вымешивая хлеб, перестала петь свои песни.
— Я скажу Летти, — протягивая Джереми тарелку с десертом, обронил Сайлас. И налил другу дымящегося кофе. — Когда сочту, что настало подходящее время, — добавил он.
— А-а-а-а, — протянул Джереми.
— Что?
— Вкусный пирог, — откусывая большой кусок, пробубнил гость. — Вы с Летти собираетесь на праздник к Джессике Виндхем?
— Летти ни за что его не пропустит. Она была учительницей Джессики, до того как девочку отправили в частную школу-пансион. Летти ее искренне полюбила. У них только четыре года разницы в возрасте. Признаюсь, я даже не помню, как Джессика выглядела. А ты помнишь?
— До сегодняшнего дня — лишь неясный образ. Я помнил девочку с очень серьезным лицом и большими глазами карего цвета. Но сегодня в порту Чарльстона я ее все же узнал. Девушка приплыла из Бостона. За ней приехали мать и брат. Один из пассажиров грубо обошелся с негром-носильщиком, и девушка заступилась за него.
— Белый пассажир?
— Боюсь, да.
— Ее отец еще скажет свое веское слово по поводу этого происшествия.
— Надеюсь, это не испортит праздника. Виндхемы ничего не пожалели для того, чтобы должным образом отпраздновать восемнадцатилетие Джессики и ее возвращение в отчий дом после учебы в бостонском пансионе. К ним из Англии приезжает родня — лорд и леди Девитт.
— Виндхемы вполне могут себе это позволить, — сказал Сайлас, вытаскивая из почтовой сумки карту.
— В «Курьере» говорится, что Карсон Виндхем — самый богатый человек в Южной Каролине, — снова вгрызаясь в пирог, заметил Джереми.
— Бедолаге придется отваживать охотников за приданым со всего штата.
— Быть может, Моррис женится на ней и разом избавит его от забот.
Сайлас фыркнул.
— Моррис не способен отличить вальса от польки, а женского носового платка от ветоши для уборки. У него нет ни малейшего шанса добиться руки молоденькой девушки. А почему бы тебе, Джереми, не жениться на Джессике? Таким образом ты сможешь избавить своего отца от любых неприятных неожиданностей. Такому красавчику, как ты, подобный подвиг вполне под силу.
Джереми рассмеялся.
— Не хочу невольно обидеть Летти, но мне кажется, у меня нет ни малейшего шанса заинтересовать молодую леди вроде Джессики Виндхем, с ее воспитанием и происхождением, перспективами выйти замуж за мужчину, который собирается осесть в диком Техасе. Ты окончательно вскружил Летти голову. Она пойдет за тобою хоть в ад.
Сайлас расстелил перед собой географическую карту, вложенную Стивеном Ф. Остином в конверт с письмом. При виде маршрута, нарисованного темными чернилами, мужчина нахмурился. Расстояния были просто чудовищными. Территории за рекой Ред-Ривер пугали.
Маршрут был прочерчен полукругом, в обход наиболее прямого и логичного пути. На полях карты виднелось тому пояснение: «Держитесь в стороне. Это охотничьи угодья команчей».
— Не исключено, что именно в ад я ее и повезу, — мрачно произнес Сайлас.
Глава 3
— И куда мы посадим во время обеда леди Барбару? — поинтересовалась Юнис Виндхем у дочери, которая только что вплыла на крытую веранду, где суетились слуги, сервируя стол на двенадцать персон. — Все настолько сложно… Если посадить леди Барбару спиною к саду, то солнечный свет в самом неприглядном виде выставит ее редкие волосы. Если посадить лицом к свету, то будут видны все морщинки. А ведь она очень щепетильно относится к своей внешности.
Джессика не слушала. Мама имела привычку размышлять вслух, не ожидая ответов на свои вопросы. Юнис прекрасно знала, что подобного рода темы ее дочь не интересуют. Два года, проведенных в пансионе, где Джессику, кроме прочего, учили хорошим манерам, не могли изменить чего-либо существенным образом.
Обеденный стол поставили на крытой веранде, для того чтобы освободить место в столовой, где уже готовились к грандиозному банкету, назначенному на завтрашний вечер. Хотя сама Джессика предпочла бы отметить свое восемнадцатилетие и возвращение в отчий дом семейным пикником. Девушка внимательно осматривалась вокруг в поисках чернокожей служанки. Той нигде не было видно. В столовой, где также суетилась прислуга, ее тоже не было.
— Мама, а где Типпи?
— А если посадить ее во главе стола, а лорда Генри — напротив… Все сочтут это знаком должного уважения. Твой папа и я также сядем друг напротив друга, но посередине…
— Мама! Где Типпи? Я ее всюду искала и не нашла. Что вы с ней сделали?
Юнис вставила картонку с именем гостьи, выведенным каллиграфическим почерком, в подставку в виде стеклянной розы и воззрилась на дело рук своих.
— Стоит ли приносить сюда мухоловки? — продолжала она. — Когда мы с твоим папой были в Вашингтоне, то купили две чудесные хрустальные мухоловки. У них там мухи еще ужаснее наших. Думаешь, сейчас для них подходящая погода?
— Мама! Где Типпи?
Юнис наконец-то обратила внимание на дочь.
— Господи, дитя мое! Ты до сих пор в домашнем платье!
Джессика устремилась к выходу.
— Куда ты?
— На кухню. Уверена, что вы отправили ее туда.
— Джесси! Постой… Ты меня слышишь?
В голосе Юнис зазвучали тревожные нотки. Подобрав веер, который принесла с собой на веранду, женщина нервно замахала им у себя перед лицом. Джессика остановилась и повернула голову. Три служанки в серых платьях, повязанных передниками, замерли на месте. В помещении установилась гробовая тишина.
— Я рада, что твой отец этим утром поехал с леди Барбарой и лордом Генри на конную прогулку, — продолжая обмахиваться веером, сказала Юнис. — Это избавит меня от унижений, когда прозвенит звонок, а мне придется бежать на кухню в поисках дочери, которая отправилась туда за служанкой.
— Я хочу повидаться с Типпи, мама.
— Она сейчас украшает торт ко дню твоего рождения.
— Я ей помогу.
Юнис бросила убийственный взгляд на замерших на месте служанок. В глазах негритянок застыли потрясение и любопытство.
— Здесь вам больше делать нечего, — распорядилась хозяйка. — Идите и помогите Вилли Мей.
